Недавно я случайно познакомился с человеком, который произвел на меня очень сильное впечатление. Как говорят о таких людях, он был не от мира сего, в правильном понимании смысла этого выражения. Тем интереснее было с ним поговорить и услышать его удивительную историю. Жаль, я не спросил, как его зовут, просто не успел.
Осенним пасмурным днем, когда трудно определить его переход в такой же хмурый вечер, я спешил домой. Погода не располагала к прогулке, налетал порывистый ветер с зарядами мелкого и холодного дождя. От этого дрожь пробегала по телу, мерзли руки, а ботинки начали промокать. В такую погоду недолго было и до простуды.
Поэтому я решил сократить путь домой и перешел по деревянному мостику речку, разделяющую наш городок на две части. На противоположном берегу был разбит парк, пустующий в такой промозглый день. Я хотел его быстро пересечь и выйти сразу к своему дому.
Проходя напрямую по узкой заросшей аллее, увидел на одной из лавочек сидящую человеческую фигуру. Это был седой старичок в легком светлом плаще и черном берете, заломленном на правое ухо. В руках он держал трость и ее концом что-то чертил на песке у своих ног.
«Как он не замерзнет в такую погоду?!» — подумал я про себя, спеша мимо. «Спасибо, мне не холодно», — неожиданно прозвучало мне в спину. Вздрогнув, я оглянулся. Старичок с хитрым прищуром смотрел на меня и улыбался. «Присаживайтесь, передохните», — добавил он и подвинулся на левый конец скамейки.
Я остановился, песок скрипнул у меня под ногами. «Как он догадался, о чем я только подумал?» — наверное на моем лице отразилось недоумение. Еще больше я удивился, когда увидел, что старик сидит на сухой скамейке, окруженной светлым кругом песка. Круг очерчивал невидимую границу, не пропуская дождь и непогоду внутрь.
«Не удивляйтесь», — его трость остановилась, оставив на песке непонятные знаки, а руки замерли на круглом отполированном набалдашнике. Делать было нечего, я перешагнул границу круга и сел рядом на скамейку. Здесь не было ветра, дождя, осенний холод не проникал внутрь.
— Я не займу у вас много времени. Выслушайте меня. Вы человек пишущий, и сможете пересказать людям мою историю, — старик не просил у меня согласия, видимо его и не требовалось. Что-ж, пусть так. Даже не спросив о чем будет его история, я приготовился слушать. Это была и есть моя профессия.
Начав рассказ, старик не смотрел в мою сторону, а трость возобновила движения по песку, стирая старые непонятные знаки и чертя новые. Вот его рассказ. Привожу его не дословно, а лишь то, что мне удалось запомнить, сохраняя рассказ старика от первого лица. Диктофон, включенный мной и никогда не подводивший, к сожалению ничего не записал.
Память о начале шестидесятых оставила след счастливого, но бедного детства! Мы с родителями жили в своем доме. Я был непоседливым ребенком и все время хотел убежать за ограду нашего двора. Когда это получалось, то приносило много хлопот моей матери.
И вот однажды через дыру в заборе я убежал. Шёл, куда глаза глядят, лишь бы сбежать. Меня тянуло скорее всего детское любопытство. На моем пути оказался длинный пешеходный мост через железную дорогу, который вел к железнодорожному вокзалу.
Сначала я испугался, что не смогу подняться по лестнице вверх, но видя, как взрослые идут по ступенькам, тоже с трудом полез выше и выше. Под мостом пробегали локомотивы, иногда подавая протяжные гудки.
Не понимая происходящего, заметил, что от невероятной высоты у меня закружилась голова и появился страх: «Где я? Что я тут делаю на высоте, близкой к небу?!» Я понял своим крохотным сознанием, что обратно мне не спуститься и пошёл дальше по мосту, как мне показалось, парящему в воздухе.
Солнце ярко светило в глаза, от чего я уже не понимал где нахожусь. И вдруг в этот момент вокруг меня все потемнело и послышалось жужжание, потом свист. Образовался тоннель, и я полетел по нему ввысь!
С высоты увидел себя внизу. Как я мог быть одновременно там и здесь?! Но мой полёт продолжился вверх навстречу солнцу. Прежний мир подо мной становился все больше. Я увидел мост над железной дорогой, внизу по вокзалу бегали люди, все кипело и двигалось.
Я поднимался все выше и выше. Облака проплывали подо мной, скрывая землю. Страх высоты исчез, мне стало хорошо. Далее стали происходить еще более фантастические события.
Этот летний жаркий день остался навсегда в моём сердце и памяти. В момент полета мне казалось, что я не младенец, а умудренный опытом взрослый мужчина, ребенок не мог так рассуждать.
Поднимаясь над землёй, паря как птица, видел людей, здания, машины, они становились все меньше и меньше. Вдруг я подошёл к той черте, которая отделяла мир, в котором я жил до сегодняшнего дня, от иной реальности. И была ли это реальность?
Разница между двумя мирами была огромная, даже несоизмеримая. Мой прежний мир был шумным, обеспокоенным, в постоянном движении. Верхний мир отличался тишиной и спокойствием. В нем было ночное черное небо, а может оно здесь было таким всегда, и не было в верхнем мире дня и ночи. Свет из нижнего мира проникал вверх и все, что происходило внизу было хорошо видно.
Но вот в верхнем мире мое внимание привлекли хаотично движущиеся горящие спирали. Их оказалось не просто много, они были бессчетны, а их движения создавали всеобщий хаос. Может мне это только казалось, за видимым хаосом скрывался порядок, неуловимый человеческим разумом.
Существовали и отдельные огромные спирали, излучающие свет, сравнимый с солнечным! От каждой такой горящей спирали тянулись серебряные нити и терялись в темноте.
Что это были за горящие спирали?! Разгадка, как казалось, пришла из ниоткуда. Это были жизни людей. Яркие спирали принадлежали людям, полным сил и энергии, тусклые или затухающие — больным, либо на исходе своей жизни.
Спирали, горящие как солнца, принадлежали великим людям, святым, наделённым Божественной энергией.
Смерти как таковой нет. Оторвавшись от своей телесной оболочки, я ощущил необыкновенную радость, лёгкость, как будто сбросил тяжелую ношу и стал свободным! Я понял — моя истинная родина там за горизонтом, скрыта от меня и всех людей тем, Кто управляет Миром. А я был всего лишь песчинкой космоса.
Постепенно подъём привел меня в следующий мир. Я услышал голос, который обращался ко мне на странном языке. Затем этот язык скорректировали, и он стал понятен. Я осознал, как вдруг люди неожиданно начинают понимать языки, неизвестные на Земле.
Старый мир все более удалялся, а я погружался в космическую глубину нового мира. В определенный момент я услышал много кричащих голосов: «Готовьтесь, готовьтесь! Господь близко!»
Через несколько мгновений увидел свет, который становился все ярче и ярче, сильнее и сильне. Все громче звучала странная музыка. А я уже ничего не слышал и не видел. Существовал лишь этот Божественный Свет, к которому я двигался навстречу. Вскоре Света стало много, и появился страх. Сознание стало меркнуть, и мне показалось, что я сейчас сгорю, и на этом все кончится.
Сознание померкло. Но это был не конец. Появился большой экран, на котором прошла вся моя недолгая жизнь! Я не знаю, сколько это заняло времени, но все, что я увидел было ужасно для моей души: все ее детские мытарства, противоречия, обиды, непонимание поступков. Открылись события, которые я хотел забыть и думал, что забыл. Оказывается, их не возможно было спрятать. Я был прозрачен для Бога!
А дальше был суд. Я словно стоял на большой арене и ждал решения своей дальнейшей судьбы. Происходило какое-то обсуждение, но кто это был, я не видел. А потом был Голос. Я ощутил ничтожность прожитой жизни, и пришло понимание, что надо делать, чтобы быть принятым Богом.
Всю свою жизнь, каждый свой день надо отчаянно доказывать, что я нужен на земле, нужен людям! Надо любить, делать добро!
А дальше мне сказали: «Твоя миссия еще не закончена, иди обратно». Последние слова, которые я услышал: «Закройте ему решетку, чтобы больше не покидал тело».
Я стрелой полетел вниз, остановился и увидел себя, спускающимся с моста над железной дорогой, идущим на остановку автобуса. Затем попытался сесть в автобус. И в этот момент ощутил себя в своем теле!
Меня вовремя увидела наша соседка и отвела домой! Это было мое последнее бегство из дома, больше я старался не расстраивать своих родителей.
А решетку, случайно мелькнувшую в свете зажженной свечи, я как-то увидел уже в зрелом возрасте. В последнее время она начала таять, и скоро мне опять предстоит оказаться на той арене. Но возврата сюда уже не будет.
Я не стал праведником, жил обычной жизнью, хотя всегда помнил о предупреждении. Но что делать, человек вообще существо противоречивое, если не сказать странное.
Мне всегда хотелось с кем-то поделиться увиденным, рассказать о многомерности мира. Мир не такой, как мы его видим! Но каждый раз понимал, что это никому не нужно. Судя по рассуждениям многих, люди даже не хотят осознавать того, что они родились и возможно умрут. Они живут одним днем, так проще.
Мой собеседник замолчал. Задумался и я. Слушая этот странный рассказ, поймал себя на том, что все время примеряю услышанное на себя. И уже сам начал оценивать события из своей жизни, конечно тоже неправедной. Все мы люди.
Из задумчивости меня вывел порыв холодного ветра и капли дождя. Я оглянулся. На скамейке рядом со мной никого не было. Странные надписи на песке смывали струйки воды. Ограждающий круг исчез.
На мокром песке не осталось следов старика. Только его трость опиралась о скамейку. Ее набалдашник оказался не деревянным, изумрудный полупрозрачный камень переливался внутренним светом.
Я протянул руку и хотел взять трость, но остановился, не посмел, встал и пошел домой.
На следующий день я пять проходил через парк у реки, но не смог найти вчерашней аллеи и скамейки, на которой мы сидели со странным стариком. Я не знаю с кем разговаривал, и кто это был.
Прошло несколько дней. А встреча со стариком в парке не давала мне покоя. Днем в суете дел и забот я почти забывал о нем. Только его проницательный взгляд нет, нет, да возникал передо мной. А вечером, когда я оставался дома один, Марина уехала на две недели в отпуск, голос старика снова и снова начинал звучать в голове. Я уже выучил наизусть его рассказ, но голос все равно не давал мне покоя.
Засыпал под телевизор, с книгой в руках, но просыпался ночью, и голос продолжал тихо шептать. И шепот звенел под потолком. Как шепот мог звенеть? Не знаю.
Потом наступил покой. Взгляд и шепот перестали докучать, я хорошо спал и просыпался утром отдохнувшим и бодрым.
Марина должна была приехать завтра, казалось, все случившееся уже позади. Я прибрался в квартире, заполнил холодильник, что для меня было подвигом. В общем день перед ее приездом получился суматошным. Но что не сделаешь ради любимой женщины.
Оставалась последняя ночь, я уснул в предвкушении завтрашней встречи. Но сон оказался недолгим.
Никакой связи со вчерашним днем не было. Я шел с чемоданом в руке по не знакомому городу, в котором искал Марину. Она позвонила и сказала, что приехать не может, или не хочет. Я не понял, и тут же полетел ее разыскивать. Телефон Марины перестал отвечать.
Добравшись из аэропорта до города, хотел сначала устроиться в гостиницу. Но до нее почему-то надо было идти пешком. Докучал чемодан. Он был большим и старым, сделанным из картона, с кожаными уголками. Опасался за ручку, она могла в любой момент оторваться.
Не знаю, откуда он у меня взялся. Я видел такие только в старых фильмах. Приходилось перекладывать чемодан из одной руки в другую, но все же я устал и вынужден был поставить его на тротуар.
Гостиница была уже где-то близко, надо было всего лишь завернуть за угол. Я хорошо это знал, но решил проверить. Да, там действительно стояло здание, кирпичная пятиэтажка. Мне надо было туда. Вернулся обратно за чемоданом, но его не оказалось на тротуаре!
Нет, его никто не взял. Просто я оказался уже на другой улице! А чтобы забрать чемодан, почему-то теперь требовалось сделать круг. Этот обходной маневр оказался очень сложным. Следующая улица оказалась перекрытой, на ней меняли трубы и раскопали весь квартал.
Пройти было можно. Для пешеходов построили мостки, но они поднимались до уровня второго этажа и тянулись вдоль стены дома, мимо тусклых окон. Может они просто были запыленными, через них не были видны внутренние помещения здания.
Я не спустился вниз, а оказался на крыше одноэтажной пристройки к дому. С другой его стороны шумела улица, где я оставил свой чемодан. Подойдя к краю крыши, заглянул вниз. Да, с той стороны на тротуаре у стены пристройки стоял мой картонный чемодан.
Только спуститься вниз на другую улицу было невозможно. Пришлось возвращаться на деревянные мостки и делать еще большой круг через весь раскопанный квартал. Я еще долго кружил по городу, чтобы забрать чемодан.
Все же мне удалось сделать это, но чувствовал себя полностью измотанным. И это была даже не физическая усталость, а опустошение, как после колоссального нервного напряжения!
Гостиница оказалась не гостиницей, а общежитием. В большой комнате, где стояли в ряд несколько металлических кроватей с продавленными сетками, администратор показал мое место. Я достал из чемодана свежую одежду, задвинул его под свою кровать и, захватив полотенце, висевшее на спинке кровати, пошел искать душ.
А дальше повторилось все снова. Найдя душ, я долго искал комнату, в которую меня поселили. Потом надо было идти и начинать поиски Марины. Но куртки, оставленной на вешалке в комнате, не оказалось.
Мое сознание разваливалось, разлеталось по кусочкам, по крупицам в стороны. Меня охватила страшная паника. Я испугался! Показалось, еще несколько мгновений, и меня просто не станет, я растворюсь в пространстве!
Я открыл глаза и проснулся в своей квартире, на своей кровати. С улицы через задернутые шторы пробивался свет фонаря. До утра было еще очень далеко. Надо мной нависал белый потолок. Именно нависал! Он давил, от чего сердце бешено колотилось, его удары отдавались в ушах.
Но это было еще не все. Чуть ниже потолка проявилась решетка! У нее были большие квадратные ячейки, от потолка она отличалась желтоватым цветом. Именно решетка придавила меня к кровати и заставила сердце бешено стучать! Это была решетка, о которой мне рассказывал старик.
Теперь я понял ту часть рассказа старика, в которой он говорил о голосе, сказавшем: «Закройте ему решетку!» Постепенно она пропала, мои глаза закрылись, и я спокойно уснул.
Утро было солнечным, приветливым, но находиться в квартире один я больше не мог. Уехал в аэропорт и весь день слонялся среди людей, ожидая Марину, ее рейс ожидался к вечеру.
Отголоски ночного кошмара с потерей чемодана и странным общежитием все еще преследовали меня.
Наконец-то! Дождался! Объявили посадку самолета из Адлера, которым прилетала Марина. Встречающие начали подтягиваться к выходу, где уже показались первые пассажиры с этого рейса, катящие за собой чемоданы.
Пассажиров, прилетевших с юга нельзя было спутать ни с какими другими. Загорелые, с лучезарными улыбками, одетые еще по летнему, кто-то даже шел в резиновых шлепанцах, они привезли с далекого юга частичку тепла и продолжающегося лета в нашу промозглую и слякотную осень.
Слабый ручеек пассажиров разрастался, превратился в плотный поток, и бурлил веселыми возгласами и шутками. Встречающие выхватывали своих близких, радостные приветствия и объятия добавляли приятной суеты.
Я стоял чуть в стороне и в радостном нетерпении пытался разглядеть в толпе Марину, по контрой ужасно соскучился. Две недели оказались слишком долгими, а разлука вымотала все нервы, особенно последние ночи после встречи со странным человеком.
Но поток пассажиров постепенно иссякал, опять превратился в тонкий ручеек, а потом окончательно исчез. Открылась и закрылась в последний раз дверь, пропуская запоздавшую женщину к выходу. Я остался в вестибюле один и заметался с букетом цветов, ставшим сразу ненужным, ничего не понимая.
«Марина не прилетела!» — словно колокол стучал в голове, а потом добавилось: «Куда она пропала?» И тут же следом: «Что с ней случилось?» Засунув цветы в ближайшую урну, я побежал к справочной и спросил о жене. Сотрудница уточнила и, мило улыбаясь, ответила, что такая пассажирка рейсом из Адлера не прилетела.
Я похолодел. Ночное видение снова овладело мной — блуждание по городу с чемоданом, странная гостиница, и самое главное — Звонок Марины и ее ледяной голос, теперь я даже вспомнил стальные нотки в нем: «Я не приеду». Так что, звонок накануне оказался не сном? Кошмар!
Без всякой надежды я набрал ее номер. Долго никаких гудков вообще не было, слышались редкие щелчки, потом что-то пикнуло, во мне пробудилась слабая надежда! Но нет, бездушный автоматический голос лишь подвел печальный итог: «Абонент вне зоны действия».
Все. Моя жизнь закончилась. Я не знал, что делать и дальнейшие действия были словно в тумане — аэроэкспресс, метро. Придя в себя, увидел, что нахожусь в своей квартире и сижу в кресле перед телевизором, бесцельно переключая каналы.
Я подошел к гардеробу Марины, открыл дверцы и провел рукой по ее одежде. Она все еще хранила память о жене, ее неуловимый запах и даже формы. Может мне это только казалось, но находиться рядом было просто невозможно. Вот сейчас раздастся ее голос, прошелестят по паркету легкие шаги, обнимут ласковые руки. «Поцелуй меня!» — прошепчут губы.
Все это представилось настолько явно, что я вздрогнул, находясь на грани сумасшествия, и выскочил из квартиры, захлопнув за собой дверь. Уже на улице набрал Серегу, своего закадычного друга, и сказал, что сейчас приеду. Он обрадовался и начал готовить ужин, попросив меня захватить хлеба.
Серега был настоящим другом, с ним не требовалось условностей, реверансов. Он умел слушать, и я взахлеб начал рассказывать ему события последних дней. Мы сидели на кухне, Серега между тем только успевал подкладывать мне жареной картошки, хорошо приправленной луком. Оказывается, я был ужасно голоден.
Потом мы еще долго пили чай. Мой рассказ закончился, Сережа молчал. Наши отражения в темном окне повторяли все наши действия.
— Мне кажется, тебе надо найти того Старика, — наконец сказал Сережа, внимательно вглядываясь в мои глаза.
— Как?! Исходил парк вдоль и поперек, заглянул во все укромные уголки и не нашел той аллеи, скамейки, на которой мы разговаривали. Вернее, я только слушал рассказ Старика. И это сейчас не главное. Что случилось с Мариной?! Вот, что меня сейчас волнует.
— Во всей этой истории есть какая-то странность. Мне почему-то кажется, что Старик, твои сны и пропажа Марины должны быть связаны.
— Как?!
— Не знаю. Но поверь моему чутью.
Мы замолчали. Сереге нельзя было не верить. Он был странноватым, так считали многие. Часто говорил непонятно, давал абсурдные советы, но удивительным образом оказывался прав.
— Может мы с тобой вместе походим по парку? — с надеждой спросил я.
На что Серега задумался, посмотрел на свое отражение в окне и, не глядя на меня, размышляя вслух, произнес: «Нет… в этом деле я тебе не помощник». На него можно было конечно обидеться, но не стоило того. Серега дал совет, заглянув в какую-то даль. Теперь надо было только следовать его видению.
Мне надо было возвращаться домой, но Сережа остановил меня: «Не надо тебе туда». Я вопросительно посмотрел на него. И как всегда, ничего не объясняя, он продолжил: «Поживи у меня, — и, предугадывая вопрос, добавил, — Я уезжаю, надолго. А здесь тебе никто не станет мешать».
Ночь прошла тревожно. Но все же я выспался. На следующий день мы съездили с Сережей ко мне и перевезли часть моих вещей в его квартиру. Через три дня он улетал, и я провожал его в аэропорту. Перед тем, как пройти на контроль, он обернулся и сказал: «Под ноги смотри!» К чему относились его слова, я не понял.
Каждый день я ходил через парк. А по выходным дням проводил в нем все свое свободное время. Ничего не менялось. Загадочной аллеи со Стариком не было. Скоро начались первые заморозки, а потом выпал и снег.
Детвора радовалась ему. В парке появились горки. Ребятишки, раскрасневшиеся и довольные, катались с них на фанерках, лепили снеговиков, играли в снежки. Жизнь шла своим чередом, а я выпал из ее обычного течения. Теперь я понимал это очень хорошо. Однако пока никаких изменений не предвиделось.
В парке прочищали только центральные аллеи, поэтому мои бесцельные прогулки во многом сократились. Дни стали короткими. Мне нравилось бродить по аллеям в свете фонарей, когда снег искрился маленькими звездочками.
Так прошла зима. Солнце стало подниматься выше. Начались изменения и в парке. Побежали первые веселые ручейки, пробивая себе дорогу в оседающем посеревшем снеге. Я промочил ноги и слег с простудой на неделю.
А когда поправился и пришел в парк, то весна здесь была в самом разгаре. Дорожки очистились от снега, и дети на высохшем асфальте разноцветными мелками уже рисовали замечательные картины. Их фантазия, не ограниченная взрослыми условностями, создавала удивительные образы.
Я ходил по дорожкам осторожно и смотрел под ноги, боясь наступить на детские рисунки, аккуратно обходя их, или переступая. И тут я вспомнил последнее напутствие Сережи: «Под ноги смотри!» Словно молния сверкнула в моем сознании: «А ведь я хожу и смотрю под ноги! Только что это могло означать?»
Так прошло еще несколько дней. Рисунки мелом были нестойкими. Но дети рисовали все новые и новые. Я часто останавливался и наблюдал, как они создают свои шедевры, и похоже начал улавливать некую закономерность. Она была связана с местом выбора для будущего рисунка.
На асфальте было множество трещин, они сходились, разбегались, создавая свой рисунок, который тоже можно было долго разглядывать. Но вот что было удивительным — дети интуитивно выбирали место без трещин, а если такие и попадались, то обходили их. Линии детского рисунка никогда не пересекали трещин на асфальте. Да и сами дети не любили наступать на трещины!
«Под ноги смотри!» Я пошел по аллее, не наступая на трещины. Больше, я начал выбирать путь, чтобы не пересекать их. Это было какой-то глупой игрой, а мой шаг со стороны по меньшей мере выглядел странным. На меня оборачивались редкие прохожие. Но мне уже было не до них. Я не мог остановиться и смотрел только себе под ноги!
Неожиданно асфальт оборвался, под ногами заскрипел песок. По инерции я сделал еще несколько шагов и остановился. Узкая аллея убегала за поворот, она до боли в сердце показалась мне знакомой!
В аллее было сумрачно и холодно, как тогда. Меня опять обдало порывистым ветром и каплями осеннего дождя. У ног крутились желтые листья, сорванные с деревьев. Здесь царствовала осень.
Мне очень хотелось вернуться в солнечный день и теплую весну, но я даже не смел обернуться назад и осторожно пошел вперед, застегнув куртку и подняв воротник. Одновременно не терпелось увидеть, что там за поворотом?!
Ожидания не обманули меня. Скамейка стояла на том же месте, и трость Старика так и осталась прислоненной к ней.