Он столкнул ногой ведро с грязной водой, которой она так старательно отмывала пол перед приездом его отца. Злость – это было первое чувство, которое Марина испытала, поняв, что её муж снова подложил ей очередную жабу. Мысли о прекрасной близости тут же улетучились, а перед глазами Марины возникло свидетельство о расторжении брака.
Так было всегда, когда она испытывала особый по силе приступ гнева, но в последнее время появление свидетельства о разводе всё чаще появлялось перед глазами Марины. «Детка, я всё уберу», – пробормотал муж, но она уже оттолкнула его в сторону, хватая с пола тряпку и пытаясь вытереть воду, растекавшуюся по всему периметру гостиной. В этот вечер Егор гулял с Чаком, а Марина снова пила вино, непонятно откуда появившееся в холодильнике.
Она была уверена в том, что сама не покупала его, значит, о его наличии позаботился её драгоценный муж. Наверное, Егор сделал это специально, рассчитывая на доброту Марины, которая вдруг опускалась на женщину после одного-двух бокалов красного сухого или полусухого или вообще полусладкого, смотря что было в магазине, а потом что именно оказывалось в бокале. Завтра должен был явиться его отец, для Марины мысль о его приезде была неприятной, она не хотела, чтобы Виктор Львович появлялся в их доме, но выбора у Марины не было.
А Егор, по мнению его жены, в очередной раз оказался слабохарактерной тряпкой, который не смог отказать другому человеку. Надо было старательно держать себя в руках, не давать себе повода для того, чтобы проявлять на глазах у свёкра своё неудовольствие поведением его сына. Всё же никто не заставлял Марину выходить замуж за Егора, насильно в ЗАГС никто не тащил, так что поводов для жалоб со стороны молодой женщины быть не должно.
«Во сколько он приедет?», – нетерпеливо спросила Марина у Егора с раннего утра. Было воскресенье, десять часов, а Марина уже не спала шести, чувствуя какое-то нервное напряжение внутри себя. Такое с ней случалось в детстве, когда предстояла какая-то поездка или поход к врачу, который был очень нежеланным для Марины, но поездки ведь она любила, а всё равно чувствовала такое же нервное напряжение, что и теперь, перед приездом Виктора Львовича.
«Точно не знаю, поезд прибывает в одиннадцать, а ты чего так рано подскочила? Всё равно отец раньше двенадцати точно не приедет!» – Но не говорить же мужу о том, что она не спала из-за его отца, и его же незапланированного, и ни капли не долгожданного приезда к ним домой. Это должна была быть первая встреча Марины с её свёкром, человеком, за сына которого молодая женщина вышла больше трёх лет назад. Усталость, накопившаяся за рабочую неделю и привычно не сброшенная во время отдыха выходные, дала о себе знать.
К полудню Марина задремала прямо на диване, сама не заметив того, как её сморила после двух чашек чая с гренками. Снился странный сон: огромное поле, ромашки или похожие на них белые цветы с жёлтыми серединками, раздувались от дуновения ветра, и по полю шёл человек. Почему-то Марина была уверена в том, что это был её свёкор, хотя она никогда раньше не видела Виктора Львовича даже на фотографиях.
Точнее, на фотографиях она его и видела, но этим фото было больше тридцати лет. Егору недавно исполнилось 33, а на тех фото, что демонстрировала Марине её свекровь, мальчику от силы было полтора-два года. Марина смотрела на мужчину, и в ней боролись несколько чувств – неприязнь, страх, желание поговорить.
К этим чувствам добавилась ещё и тоска, только вот во сне Марина пока сама не понимала, почему вдруг она тоскует по человеку, которого совсем не знает. Может быть, причина была в атмосфере, созданной её воображением, а может быть, это были какие-то внутренние переживания Марины. Она боялась, но одновременно с этим жаждала увидеть лицо Виктора Львовича.
Он приближался к ней, и с каждым его шагом всё внутри Марины замирало от радостного предвкушения встречи, объятий и, возможно, чего-то большего. Марина ждала, она всматривалась в каждую деталь одежды мужчины, пыталась разобрать его внешность, а внутри её переполняли странные чувства, желания, одним из них было сексуальное желание, и Марина вздрогнула, проснувшись и резко сев на диване. Звонили в дверь, Егор, ругаясь и спотыкаясь на ходу, побежал в сторону двери, а Марина пока сидела на диване, приходя в себя после сна и пытаясь собраться с мыслями.
Сон, это был просто сон, а она как будто побывала в какой-то параллельной реальности, ноги не слушались и не поднимали тело Марины с дивана, она так и осталась сидеть, как будто прилипла к его спинке. «Ну, привет!», — услышала она из прихожей незнакомый мужской голос, а потом ощутила, как участилось её сердцебиение. Кое-как поборов страх и сомнения, Марина поднялась с дивана и прошла в сторону прихожей, там Егор стоял в обнимку с отцом, и Марина, натянув на лицо подобие улыбки, прокашлялась, давая знать о своём присутствии.
«А это, я так понимаю, твоя жена?» Мужчина по имени Виктор Львович отодвинулся от сына и уставился на Марину, заставив её смутиться. Она закивала, чувствуя себя полной дурочкой, но разве ведут себя так в тридцать лет? Нет, конечно. Марина приблизилась к свёкру и протянула ему руку.
Чёрт бы побрал этот сон! Теперь Марина не могла успокоиться, а её губы предательски дрожали всякий раз, когда она открывала рот. Виктор Львович прошёлся по квартире, сделал несколько замечаний сыну по поводу моргавшей в прихожей лампы, сломанной дверцы шкафа и протёртого в кое-каких местах линолеума. После чего все уселись пить чай с приготовленными ещё с утра Мариной гренками.
«А есть что-нибудь посерьёзней?» – поинтересовался Виктор Львович. И Марина тут же подскочила со стола и принялась хлопотать у плиты. Так ей было проще, потому что не надо было смотреть в лицо свёкра и разговаривать с ним.
Виктор Львович вызывал в Марине дикое смущение, от которого она всячески пыталась избавиться, перекидывая свои мысли на разные темы. Она уже подумала про Чака и про его визит к ветеринару, потом подумала о работе и о том, что к завтрашнему обеду она не успеет приготовить отчёт. После этого постаралась переключить мысли на еженедельный звонок матери с отчётом об их с Егором жизни.
«Отец, а ты надолго планируешь у нас остановиться?» – спросил Егор. А Виктор Львович вдруг громко расхохотался. «Ты уже гонишь меня, гостеприимный ты мой?» – Егор явно смутился, услышав замечание отца.
Марине тоже стало неловко, как будто это она имела неосторожность задать свёкру такой странный и не самый дружелюбный вопрос. Егор со своей сидячей работой совершенно потерял понимание границ вежливости. Он бы ещё маму Марины спросил прямо на пороге, надолго ли она к ним приехала…