Колют ей уколы какие-то, а ничего не помогает. Наверное, представится скоро. За те несколько лет, пока она здесь, уже три соседки ушло от них.
Но места недолго пустовали. Видимо, никому ненужных стариков было много. А вот хосписов на всех не хватало.
Не одна она такая, несчастная. Зина медленно вышла из комнаты. Впереди по коридору санитарка мыла полы.
Зина страшно не любила эту санитарку, да и все её не любили. Злющая была, страсть просто. Кричала на всех, могла и тряпкой мокрой ударить, если не в настроении была.
А не в настроении она часто бывала. В такие дни от неё исходил стойкий запах перегара. Зина подумала ещё, что надо бы вернуться, подождать, пока она пол домоет и уйдёт.
Но там так Никитишна стонала, что сил находиться рядом уже не было. Зина тихонько вдоль стеночки пройдёт, и всё. Она приближалась к Зойке.
Та услышала шаркающие шаги, встала, обернулась. Глаза красные, лицо опухшее. Зина сразу поняла, что сегодня у Зойки с настроением всё плохо.
— Здравствуй, Зойенька. Ты мне зубы не заговаривай. Я без твоего «здрасте» себя нормально чувствую.
— Куда прёшь? Не видишь, я полы за вами засранцами мою. Зинаида Романовна ещё надеялась, что удастся как-то пройти без скандала. — Зойенька, так я же из комнаты, тапки у меня чистые, я же не с улицы.
Пройду, мешать тебе не стану. Но взгляд Зойки не обещал ничего хорошего. — Не, вы посмотрите на неё.
Я говорю, куда прёшь, а она мне про тапочки. Тебе давно уже пора белые тапочки надеть. Коптите небо зазря.
Только деньги государственные проедаете, а государству не помочь нормальным людям из-за таких, как вы. Детям своим не нужны, никому не нужны, а никак сдохнуть не можете. Зина молчала.
Она понимала, что говорить Зойке сейчас опасно что-нибудь. Зинаида Романовна развернулась и направилась в комнате. — Куда? — Зойкин рык потерялся где-то в конце коридора.
Зина замерла. — Зойенька, так ты же сказала подождать, пока домоешь пол. — Ты сюда шла-топтала, а теперь обратно собралась ещё топтать.
Вы тут все страх потеряли. Зойка приближалась к ней, держа грязную мокрую тряпку в руках. Зинаида Романовна зажмурилась.
И как раз вовремя. Тряпка пришлась по плечу и даже лицо зацепила. Зина закачалась и упала.
Она ещё и разлеглась тут теперь. А Зина лежала, понимала, что само ей не встать, и плакала. Плакала не от боли в ушибленном локте, а от обиды.
Могла ли она когда-то представить, что её вот так, грязной тряпкой, как бродячую, никому не нужную кошку? Зинке помогла встать бабулька из соседней комнаты. Зойка уже потеряла к ней интерес. Домыла коридор и скрылась за дверью.
Зина никак не могла успокоиться. Слёзы катились и катились. Доковыляв до своей постели, легла, отвернулась к стенке.
За что? Её мучил один только вопрос. В голову снова полезли воспоминания. Вот её выписывают из роддома с Катенькой.
Ванька весь такой нарядный, с целой кучей воздушных шариков. Заглядывает в одеялко, улыбается, Зину бережно обнимает. Дома гости ждут, подарки, поздравления.
Катенька такая маленькая, такая красивая. Первое время с мужем никак поделить не могли, кто купать будет, а кто спать укладывать. А вот вторая выписка.
Ванька снова нарядный и снова с шарами. За руку его держится Катюша. Ей уже пять лет, и она понимает, что пришла с папой за сестричкой.
Ваня заглядывает в одеялко, улыбается, целует Зину и говорит. «Но придётся, мать, ещё разок прийти сюда за сыном». Зина счастливо смеётся.
Она-то не против, лишь бы ему угодить. А вот когда она Наташу родила, Ванька уже не пришёл за ней, даже с работы не отпрашивался. Она так и шла одна от роддома до дома.
Катюше уже двенадцать тогда было. Она с сестрой дома маму ждала. Как же она по ним соскучилась.
Обнимала своих девочек, целовала. И они ни на шаг не отходили, всё по рукам её гладили. Незаметно как-то ночь пришла.
Зина на ужин не пошла, не было аппетита. Завтра в их хосписе очень важный день. Завтра у всех пение.
А ещё завтра день посещений. Такой день бывает раз в месяц. Это когда к тем, у кого хоть какая-то родня есть, может кто-то приехать.
И к некоторым, правда, приезжают. И тогда все, кто в это время на улице, с какой-то завистью смотрят на их встречи. А на улицу в такие дни стараются выползти абсолютно все.
У каждого есть надежда. А вдруг именно в этот день о них вспомнят. Придут.
Спросят, как здоровье. Обнимут. Зина тоже ждала…