Зинаида Романовна, опираясь на дубинку, медленно спускалась по ступенькам. День был хороший, грешно проводить его в комнате, где ещё пятеро таких же, как она. Она пойдёт на улицу, сядет на любимую лавочку и проведёт там весь день.
Конечно, нужно будет прерваться на обед и послеобеденный сон. Здесь с этим строго, но это ничего. Она уже могла и несколько раз за день спуститься и подняться.
Колено уже не так сильно болело, но заметно ныло. Но это ничто по сравнению с тем, что было раньше. Зинаида Романовна, наконец, добралась до своей лавочки, уселась и облегчённо вздохнула.
Погода и правда была хорошей. На дворе май. Всё только-только распускается.
Трава ещё такая сочная, молодые листочки на деревьях не прибиты пылью и жарой. А как дышится! Разве можно выбирать между спёртым воздухом комнатки и этим благоуханием на улице? Женщина вот уже два года жила в хосписе, куда её привезла самая младшая дочь. Она обещала, что это ненадолго, пока ей за государственные деньги колени вылечат.
Говорила, а сама взгляд отводила. Зинаида пыталась поймать взгляд дочери, пыталась увидеть там, что это правда, что Наташа заберёт её, но когда поймала, поняла, ей придётся провести здесь остаток жизни. Ничего она не стала говорить своей дочке, просто пошла, тяжело ступая на ноги.
Пошла, не оборачиваясь, чтобы дочка не видела, как по щекам быстро-быстро чертят дорожки горячие слёзы. У Зины было три дочери. Так уж сложилось, что воспитывала она их одна, без мужа.
Иван был хорошим человеком, но он сломался. Он не смог. Ваня очень хотел сына.
Именно его инициативой был второй ребёнок, а потом и третий. Он всё надеялся. Третью дочь Зинаида родила в 35, и вот тогда-то всё в их семье сломалось.
Ваня стал чужим. Он стал давать намного меньше денег, стал подолгу задерживаться на работе. Зине становилось всё труднее делить то, что он даёт и на еду, и на квартиру, и чтоб девчонкам что-то из одежды покупать.
Однажды она не выдержала. Ваня, у Кати это самое старшее, сапоги совсем плохие, а у Люды пальто настолько маленькое, что рукава почти по локоть. И что ты от меня хочешь? Ваня, мне денег не хватает катастрофически.
Я же знаю, ты далеко не всю зарплату отдаёшь. Купи девчонкам хоть что-то из одежды. Ваня отложил газету и сказал.
Ещё чего? Я должен кормить бесполезное бабское население, а сам впроголодь жить? Нет уж, мне тоже деньги нужны. На вашей баланде долго не протянешь. Ваня, что ты говоришь? Это же твои дети.
Мои. Так что мне теперь узлом завязаться? Вот люди живут, у кого один ребёнок или совсем нет. Всё на себя тратят.
Всё для себя любимых. А тут то сапоги, то школа, то ещё что. Не могу я так больше.
Понимаешь? Не могу. Мне сорок. Хочется уже и для себя пожить.
Ваня встал и направился в комнатку. Зина за ним. Она ничего не понимала.
Ваня говорил какой-то бред. Может, он заболел? Сейчас ляжет, уснёт, а потом проснётся и всё нормально будет. Но Ваня не лёг.
Он схватил их старый чемодан и стал скидывать туда свои вещи. Зина опустилась на стол. Ваня, что ты делаешь? Ухожу.
Туда, где нет этого детского сада. Вечно трагического выражения твоего лица. Ванечка, а как же мы? Не знаю.
Не могу. Не могу. Не хочу.
Я для себя хочу пожить. Со своей женой в кино сходить, а не проводить время в очередях только потому, что тут крупа на десять копеек дешевле. Зина не верила даже тогда, когда Ваня закрыл за собой дверь.
Она сидела, ждала, что дверь откроется, и Ваня вернётся обратно. Но чуда не произошло. Зинаида поняла, что осталась одна с тремя дочками.
И что делать дальше она не представляла. Уже через неделю Зина понимала, что готовить просто нечего. И она пошла искать подработки.
Расклеивала объявления, что может убирать, готовить, что может огород прополоть или с ребёнком посидеть. Все обязанности по дому легли на Катюшу. Та была не очень довольна, но понимала, что выхода нет.
Кушать хочется, да и одежды новой тоже. А Зина пахала. Она нашла троих постоянных клиентов.
Убирала им, готовила. Когда два раза в неделю, а когда и три. Но больше всего она любила, когда старенькие бабки звали её помочь по огороду.
Денег они платили не так и много, но всегда давали Зине всяческих овощей. Иногда даже баночка варенья перепадала. Они карабкались.
Не шли, не жили, а тяжело карабкались по жизни. Зина настолько сильно уставала, что, приходя домой, просто падала. Дочки росли сами по себе.
А через год к ним пришла она, та самая…,