Ксюше хотелось заплакать от обиды и убежать, как она уже делала не раз, но ненависть Катьки Спиридоновой была настолько сильной, что она, сжав кулачки, решительно встала напротив соперницы. У нее не было такой внушительной группы поддержки, как у противницы, и это тоже не пугало десятилетнюю девочку. Катька сделала два шага вперед, и под улюлюканье толпы единомышленников Ехидна спросила.
— А ну, Василькова, повтори, что ты про меня в классе говорила. Ксюше тоже сделала вперед два шага. — Ты дрянь, и похожа ты на лягушку, это ты классно ябедничаешь на всех.
Толпа вдруг замолкла, а Катька вытаращила глаза. — Ребята, это все неправда, неужели вы не видите, что она врет? Ксюша тут же добавила весомый аргумент. — Я не вру, я слышала, как ты вчера шептала математичке, что Сидоров списывал у тебя контрольную, поэтому Сашку вызвали к доске и поставили двойку.
Болельщики снова загалдели, но это уже были осуждающие возгласы. Катька, опасаясь потерять поддержку, заорала в истерике. — Нищенка, замарашка, я из тебя сейчас котлету сделаю! Девчонка хотела с наскока опрокинуть Ксюшу, но промахнулась и сама угодила в лужу.
Воспользовавшись моментом, Василькова стала наносить удары кулачком под туловищу обидчицы, но Спиридонова расцарапала лицо противницы. Капли свежей крови выступили на веснущитом личики нападавшей, а толпа малолеток с восторгом гикнула. Ксения не растерялась и заехала кулаком прямо в глаз Спиридоновой, та заверещала так, что свидетели побоища бросились в рассыпную.
Поскольку четвероклассники выбрали для выяснения отношений не совсем удачное место — пятачок возле школьных мастерских — непорядок на территории заметил сторож. Не выпуская из рук метелку, мужчина бросился к месту драки. Соперницы еще не успели разойтись, и дворник схватил Ксюшу за капюшон куртки и стал трясти.
— Тебе не стыдно девочек обижать, ты же мальчик. Василькова ударила мужчину по руке. — Никакой я не мальчик, отпустите меня.
Мужчина всмотрелся в усеянное веснушками тонкое личико и понял, что допустил ошибку. Он громко выругался. — Да кто вас разберет, где пацан, а где девочка.
Но драться на вверенной мне территории я никому не позволю. По инструкции я обязан доложить директору школы. Пусть она и разбирается.
Спиридонова уже полностью пришла в себя. У нее под глазом наливалось багровое пятно, а с кремовой куртки струйками стекала грязь. — Дяденька-дворник, она первая начала, она напала на меня.
Пользуясь тем, что дворник на секунду отвлекся, Ксения вырвалась из его цепких рук и на всех парах бросилась со школьного двора. Спиридонова в отчаянном бессилии кричала ей вслед. — Я все папе расскажу, тебя выгонят из школы и отправят в колонию.
Ты, убогая страшилка, просто завидуешь мне, потому что у меня все есть, а тебе мама одежду покупает секонд-хэнде. Ксюша все слышала, и от этих обидных слов у нее внутри все закипало. Она бежала по улице, а соленые слезы истекали по исцарапанной щеке.
Хотя это вызывало неприятные ощущения и боль, девочку меньше всего сейчас беспокоили последствия состоявшейся драки. Больше всего ее волновала несправедливость. Она уже давно пыталась разгадать главную загадку мироздания.
Почему у одних есть все, а другие не имеют даже самого необходимого? Мама была еще на работе, и Ксюша первым делом прошла ванную, чтобы оценить свое состояние. Она посмотрела на отражение в зеркале и тяжело вздохнула. Через правую щеку до самого глаза протянулись четыре кровоточащие бороздки.
Чтобы хоть как-то себя успокоить, девочка тихо, но со злорадством сказала. Я еще покажу ей и заморашку, и нищенку, и плевать я хотела на ее папу. Я не боюсь его.
Я вообще никого не боюсь. Ксюша заметила в углу дивана плюшевого медвежонка. Эта игрушка была почти единственной ее ценностью.
Она прижала к себе мягкое и теплое подобие настоящего зверя. Потапыч, может быть, ты знаешь, почему люди такие злые? Наверное, злость, как ветрянка, заразна, потому что я тоже сегодня была такой злой, что даже сама испугалась. Знаешь, Потапыч, мне хотелось прибить эту кривляку Спередонову.
Она противная, и все в классе ее ненавидят, но сказать боятся. Даже учителя боятся Катьке ставить плохие отметки, потому что у нее папка большой начальник. Если честно, Потапыч, я ведь тоже завидую Катьке, потому что у нее есть красивая одежда, и в школу она всегда приносит бутерброды с настоящей колбасой, а потом одна жрет.
Плюшевый медвежонок, давным-давно подаренный отцом, был единственным другом девочки. Он никогда не перебивал ее и всегда молча поддерживал. Только Потапычу девочка могла доверить свои самые сокровенные секреты.
Даже маме она не решалась сказать о многих вещах. Не успела девочка подумать о маме, как осторожно брякнула входная дверь, Ксюша вжалась в диван и крепче обняла медвежонка. «Ой, Потапыч, сейчас мне достанется!» Из прихожей донесся бодрый голос мамы.
«Оксанка, ты где зашилась? Почему не встречаешь маму?» Девочка боялась двинуться с места. Александра Николаевна была в хорошем расположении духа и снова позвала дочь. «Ксения, ты спишь? Иди скорей сюда, я тебе что-то вкусненькое принесла».
Молчать дальше не было смысла, и девочка упавшим голосом произнесла. «Мама, я не сплю, просто у меня небольшие неприятности». Добродушный тон Александры Николаевны сразу сменился на гневный возглас.
«Что ты опять натворила?» Не успела девочка вздохнуть, как мать уже грозным стражем стояла около дивана. «Ну-ка встань, дай полюбуюсь на тебя». Ксения послушно показала матери поцарапанную щеку.
Женщина сразу стала причитать. «Ах ты, боже мой, кто тебя так разукрасил?» Катька Спиридонова. «Ну ты, мама, не волнуйся, я ей тоже в морду заехала».
«Оксана, ну ты же девочка, девочки не должны драться». «Надо перекисью обработать царапины, а потом йодом или зеленкой. Неизвестно, что под ногтями у этой Спиридоновой.
От таких царапин можно что угодно подцепить. Даже лишай». Александра Николаевна работала санитаркой в хирургическом отделении и хорошо разбиралась в медицине.
К ней за помощью частенько обращались соседи, доверяя ее опыту. Ксюша тоже гордилась своей мамой, но намерение родительницы обмазать ее щеку зеленкой испугала девочку. Когда Александра Николаевна достала пузырек с зеленой жидкостью, Ксения закричала так, что задребезжали стекла.
«Мамочка, пожалуйста, не надо меня мазать этой гадостью. Меня же завтра все в школе засмеют!» Александра Николаевна растерялась. «Ты что орешь на мать? Мала еще давать мне указания.
Не хватало еще, чтобы ты подхватила какую заразу, а потом лечи тебя. Ты даже не представляешь, сколько стоят всякие мази и эмульсии. Моей зарплаты не хватит!» Щека горела от интенсивного смазывания зеленкой, а Ксюша плакала навзрыд.
«Я не пойду в школу с зеленой щекой. Надо мной и так все смеются. Говорят, что гусь-свинье не товарищ и таким, как я, не место в нормальной школе»…