Дея разминала творог, измельчала орехи для рулета-совьяка, решала мысленно дилемму, стоит ли ей пускаться в авантюру с этой свадьбой. Лишний заработок, который она сможет истратить на себя, конечно, не помешает.
Но на шумном сборище в ресторане будет много чужих, незнакомых людей. Она не любила такие пьяные шабаши. Вчера они с Лялей и, как обычно, крутились на местном рынке.
Заводили свою извечную песню. «Погоди, красавица, позолоти ручку монеткой, всю правду о тебе расскажу». Или тут же переключались на мужчин.
«Не торопись, касатик, дома тебя сюрприз ждёт. Хочешь, расскажу какой». Подвох был в том, что гадать, как надо, предсказывать будущее и угадывать прошлое умела на самом деле только Дея.
Ляля брала с собой за компанию. Запудрить мозги, привлечь, отвлечь, заговорить, выманить побольше денег. Ценности прямо с жертвы снять и унести дурмане в голову.
Обе умели и это. К своему ремеслу-предсказательнице Дея относилась немного иронично. Долго не верила, что у неё есть особенные способности в этой области.
Хотя предпосылки к этому были. Если мать её только создавала видимость, что умеет гадать. Всех сразу видит насквозь.
Бабка по матери об этом больше помалкивала, но имела такой зоркий глаз, будто человека сквозь рентген пропускала. Всё могла рассказать, даже сколько жить бедолаге осталось. Пока птиц ещё не были, к праотцам скоро отправятся.
Талант в маленькой внучке бабка просекла сразу, но племени цыганскому доклада по этому поводу не сделала. Всё говорила матери девочки. Подождём до поры до времени, а то барон малютку с из мальства начнёт на промысел отправлять.
Пусть у неё останется хотя бы маленький кусочек беззаботного детства. Как в воду глядела. Безоблачных лет в судьбе Дэе было не так много.
Когда в мир иной ушла бабка с задатками настоящей колдуньи, мать долго осаду со стороны соплеменников сдерживать не смогла. Слабохарактерная была, да и муж поколачивал. Не так борщ посолила, пирог подогрела, денег с рынка принесла мало.
Всё в вину ставилась. Поженили их по сговору. Не любил он жену, так терпел.
Да и она как на каторгу в свой закуток в доме заходила. В одном мастерицей была. С шестнадцати лет детей исправно рожала.
Красивых, ладных, бойких. Дэе была третьей по счёту после старших братьев. За ней шла безалаберная ляля, а потом ещё младший брат.
Потом небеса решили, что в этой семье детей уже достаточно. Вся дружная компания исправно росла, традиции своего народа с молоком матери впитывала. Поначалу симпатичную юную цыганку на рынке гадальных услуг всерьёз не воспринимали.
Брали в общую голдящую толпу разновозрастных женщин, промышляющих то на базарах, то возле вокзалов, для численности. Ситуацию изменил случай. Цыганки, как коршуны, набросились на какую-то скромную провинциалку, глотающую слёзы на железнодорожном перроне.
Окружили стаи и заговорили наперебой «Чего плачешь? Давай погадаем, поможем». Девушка откликнулась с надеждой и посмотрела на мнимых спасительниц. На жениха моего похоронка пришла из горячей точки, а я его дитя под сердцем ношу.
Нельзя мне одной оставаться. Детдомовские мы. Нет у нас на этом свете никого больше.
У Дэи при звуке голоса молодой женщины будто колокольчики в голове зазвенели. Перед глазами поплыла бох весть, откуда взявшаяся картинка. Госпиталь, больничная койка, парень с перевязанной головой в беспамятстве.
Голоса врачей, что у бойца не оказалось никаких документов. Она резко рванула к плачущей будущей мамочке, прокричала ей на ухо. Твой жених в госпитале, жив, потерял память.
Езжай в военное ведомство, ищи его следы. Отдышавшись, добавила. Позолоти ручку, моя хорошая.
Я не вру. Буду раз в месяц приходить на это место во вторник, как сегодня. В один прекрасный день ты придешь навстречу со мной не одна…