Катя, сидевшая напротив него, вздрогнула, но не издала ни звука. Мать вбежала в кухню и принялась носить от плиты к столу сначала тарелку супа, потом тарелку гречки с хлебом. «Мяса опять нет?», – хмуро спросил Олег, как будто не знал, что мясо в их доме редкий гость.
«Нет мяса, Олежа», – попыталась оправдаться мать, и так старавшаяся как можно разнообразнее кормить всех членов семьи и остального хозяйства. «Оно дорогое, ты же знаешь». «А кто виноват?», – Олег сжал кулак и снова ударил по столу.
«Я спрашиваю, кто виноват?» Катя, чувствующая внутри себя одновременно страх и желание противостоять напору этого неприятного человека, ответила замолчавшую и смотрящую в пол мать. «Ну уж явно не твоя жена!», – Олег перевел сверкающий взор на девчонку, посмевшую сказать что-то и сжал зубы. Из уголка его рта упали крупинки гречки и приземлились обратно в тарелку.
«Жрать кто готовит?», – спросил он, адресуя свой вопрос Кате, и девушка поняла, что мастер по переводу стрелок всё равно сделает крайней её собственную мать. «Я готовлю, Олежа!», – тихо ответила мать, пытаясь принять удар на себя. «Ну вот!», – Олег зачерпнул гречку в ложку и засунул всё содержимое себе в рот.
«Раз готовишь ты, значит ты и отвечай, кто виноват, что в доме мяса нет!» «Не твоя прихлебательница, а ты отвечай!» Такой стиль общения вырабатывался Олегом из года в год. И с тем же временем усовершенствовался до состояния «виноваты все, а я белый и пушистый». Этот стиль общения раздражал Катю.
Порой её раздражала собственная мать, готовая ходить на цыпочках перед этим человеком, который давно потерял человеческий облик. Пока Олег был трезвым, он был злым и искал виноватых. Но стоило ему выпить, он сразу же их находил и вершил свой суд.
И это было страшно и одновременно противно. Катя знала, что мать вышла за Олега по причинам, которые от неё практически не зависели. Она была беременна от человека, который бросил её с двухлетним сыном на руках, без денег и без возможности вернуться в родительский дом.
Олег проявил себя почти героем, принимая к себе в дом беременную Людмилу и её сына Вовку, ещё не рождённую к тому времени Катю. Катя не знала своего отца, но она отлично знала Олега, с которым прожила каждый год своей семнадцатилетней жизни и видела, как меняется он, становясь с каждым годом всё агрессивней и страшней. Катя много раз умоляла свою мать уйти от него.
Но матери не хватало духу, она считала, что пропадёт с детьми, и никакие уговоры не действовали на неё. Даже сейчас, когда Вовка уже в армии, а сама Катя вот-вот закончит школу, можно было бы с лёгкостью паковать вещи и бежать без оглядки из этого ада. Но Людмила ничего не хотела менять.
Комплекс жертвы, вырабатывавшийся годами под прессом агрессивного Олега, сделали из матери полнейшую бесхребетную служанку, которая дала бы всё, только бы угодить человеку, угодить которому было невозможно. Катя опускала руки, давая себе слово о том, что как только закончит школу, она тут же уедет в столицу, устроится там и сразу заберёт свою мать. И пусть придётся для этого вколоть её успокоительное или снотворное, но Катя обязательно заберёт её из лап этого тирана, который не только отвратительно себя вёл, но ещё и считал себя жертвой системы.
Олег работал в местной кочегарке. Его труд был нелёгким, но он не был первопричиной такого изменения в характере. Катя догадывалась о том, что причиной такого поведения было воспитание мужчины его отцом, таким же тираном, в которого превратился с годами и его сын….