И негласная месть объединила, которой они тешили свое эго. Людмила мстит Валентину за свою же нелюбовь к нему, а сын мстит отцу за предательство. Они так увлеклись.
Иногда им обоим казалось, что они все-таки любят друг друга. Иначе бы эта связь не была бы такой продолжительной. – Виталий, а ты жениться думаешь? – в шуточной форме спрашивала Людмила.
– Пора бы уже, а то я чувствую себя виноватой. Я-то замужем, а ты, как бы это, мной полностью оккупирован. Я не такая жадная кровожадная.
Смогу делить тебя с твоей будущей женой. – Думаю жениться и женюсь. Вот только немного подожду.
Как отец кони двинет, так на тебе и женюсь. Они оба смеялись. Но Людмила до конца не понимала, шутит ли Виталий или правду говорит.
Как говорится, в каждой шутке есть доля правды. Иногда, чтобы не казаться привязанными друг к другу, они подавали правду в холодном виде, под острым соусом надменных шуток. Валентин чувствовал, у Людмилы имеется любовник.
Но у него не было цели выследить ее, уличить. Он понимал, если она сама от него не уходит, значит, он ей нужен. А он в любом случае ее не бросит.
Так зачем же выслеживать ее? Чтобы ему от этого было только больнее? Пусть все идет так, как идет. А если хуже будет? А хуже уже некуда. Домой от Дарьи Василий явился злой.
Последнее время Марина заметила за ним изменения в его настроении. Если раньше от дочери он возвращался умиротворенный, то теперь сердитый и непонятно, на кого он так обозлен. «Что не так?» – спросила Маринка мужа.
«Танюшка приболела». «С чего ты взяла?» «Никто не заболел, все нормально». «Тогда чего такой кислый, надутый? Как будто кусок мыла держишь за щекой.
Боишься, рот откроешь, пузыри полетят?» – пошутила Маринка, пытаясь тем самым разрядить напряжение, которое росло между ними. По-видимому, шутка Васе не понравилась, и он ответил. «Тебе бы только скалиться».
«Что не так, Вася? Смотрю, как от дочки приходишь сам не свой». Юрка к Дарье прямо тропинку протоптал. Как ни приду, толчется у нее, якобы помогает.
А вижу, глаз-то у него на Дарью горит. Прикинь, пришел толпа детей у Дарьи в дому. Елку украшают, хохочут, к Новому году готовятся.
Юрка снег во дворе чистит. Прямо семейная идиллия. А тебе-то что? Ну, горит у Юрки глаз и горит, и пусть горит.
И Дашка, и он – оба люди одинокие. Может, и сойдутся. Что в этом плохого? Больше счастливых людей будет.
Вот что ты сейчас несешь? Думаешь, ты своими куриными мозгами что-то несешь? Вась, ты что, ревнуешь Дарью к Юрке? А я рада, что все так. Меньше переживаний у меня. А то все боюсь, что ты назад к Дарье сквозанешь.
Еще лучше сквозануло. Столько лет не сквозанул, и вдруг… Да от вас, мужиков, всякое можно ждать. Ты с Дарьей вон сколько прожил.
А однако ко мне переметнулся. Тут совсем другое, Маринка. Прихожу к Танюшке, а вижу всю эту ораву.
Оно мне надо? Деньги для Тани даю. А как ими распоряжаются, неизвестно. А, вот оно что.
Так не носи деньги. А потом и Юрий не из бедняков. Работает.
Хозяйство на зависть всем. А потом дети получают пособие. Так что зря ты тут сыр-бор устраиваешь.
Они там сами без тебя разберутся. Ну ты можешь открыть счет на Таню и туда деньги пересылать. Если так уж боишься, что твои деньги уйдут не туда, куда надо.
Наверное, так и сделаю. Таня вырастет, а у нее кругленькая сумма будет на книжке. Да и с Дарьей надо развестись.
Давно пора, ответила довольная Маринка. А про себя отметила. Может теперь, когда Юрка частый гость Дарьи, Василий прекратит свои частые визиты к Танюшке.
А Танюшка сама будет к ним в гости приходить. Надо предложить Васе. Пусть дочку к нам приводит.
И мне спокойнее будет. Не знает, сам себе не может объяснить Василий. Но его действительно бесит Юрий.
И не из-за Танюшки, а именно из-за Дарьи. Вроде бы столько лет не живут они вместе. Все быльем поросло.
А однако же, почему-то эта ситуация задевает Василия за живое. Одно дело, когда Дарья жила с Таней. А теперь Юрка нарисовался.
И да, надо признаться, ревнует он Дашку к соседу. И такая злость в нем закипает. Вроде как она его жена.
В следующий раз, если Юрке не будет у Дарьи, он поговорит с нею, разузнает что да как. Может он просто сам себя накрутил, а там ничего такого и нет. Хотя… Вот черт! И почему это его задевает? Так тепло и спокойно было Юрию рядом с Дашей.
Такого умиротворения он давно не испытывал. Разве что в детстве, когда мама будила его по утрам. Взъерошивала и без того его лохматые волосы.
Улыбалась и сидела на его постели до тех пор, пока он не вставал. А он потягивался, хватал и целовал руку мамы, пахнущую чем-то родным и вкусным. Счастье! Это можно было назвать счастьем.
А с Тамарой он забыл, как оно выглядит. Тома держала его в постоянном напряжении, в ожидании скандала чуть ли не каждую минуту. И скандал не заставлял себя долго ждать.
А вот теперь, рядом с Дашей, он боялся спугнуть это счастье. Боялся признаться Дарье. Вдруг она рассердится и отрежет ему дорогу к ее дому.
Рано, конечно. Тамара не так давно ушла. Полгода прошло.
Потому Юра не торопился открыться Даше. А открыться в чем? Он любит ее? Он и сам этого не мог понять. Сколько лет жили по соседству и ничего.
А тут вдруг. Или он просто устал от того напряжения, в котором так долго жил. А рядом с Дашей просто успокоился.
Просто ощутил душевное равновесие. Потому благодарен ей. Но тогда почему, когда она, уставшая, сидит за столом вместе со всеми и с улыбкой наблюдает, с каким аппетитом дети уплетают ею приготовленную еду, почему ему так хочется обнять ее, поцеловать ее на труженные руки и сказать «Спасибо тебе, Дашутка.
За все спасибо. Ты так устала. Иди отдыхай».
Может, это и есть любовь. Не та страсть, которая была у него поначалу с Тамарой. Оказывается, страстная любовь сжигает и разрушает.
А может, любовь – это спокойствие, благодарность, жалость и желание развеять все сомнения и страхи любимого человека. Юрий пока не готов ответить себе на свои вопросы. Он лишь знает, рядом с ним та женщина, с которой он желает прожить свои оставшиеся, отмеренные богом годы.
Он не обнял Дашу. Он подошел к ней, взял ее руку и благодарно поцеловал ее. «Спасибо, Даша», – сказал он.
«Все так вкусно. Отдыхай. Помоют посуду Катя и Таня».
Ему хотелось подчеркнуть, они у нас уже взрослые девочки. Но он опустил слово «у нас» и сказал, «Они уже взрослые девочки. Должны помогать.
Ну а вы, хлопцы, айда на баз. Вы мои помощники». «Почему ты об этом спрашиваешь?» – удивилась Дарья.
«Ты как приходил к Тане, так и приходишь. Разве тебя это касается каким-то богом?» «Наверное, касается, если спрашиваю», – ответил Василий. «У тебя что, отношения с Юркой?» «Да, отношения.
Никогда не смогу оттолкнуть людей, а тем более детей, которые нуждаются во мне». «Нуждаются», – повторил Василий за Дарьей. «Так ты с ними по нужде или по любви?» «По любви.
Дети ведь, Вася, как можно их не любить? Тем более матери лишились. У тебя у самого сын должен понимать». «Так кто ж мой сын, а это чужие тебе дети.
Разницу улавливаешь?» «А Таня? Таня тебе родная?» «Чего ты сравниваешь? Я с пеленок Танюшку полюбил. На руках вот такую махинькую держал, а эти взрослые, парни прямо. А ты думаешь, им любовь не нужна? Им не нужна забота? Им уже другая любовь нужна.
У них уже девки на уме». «Не думала, Вася, что ты такой злой?» – тяжело вздохнула Дарья. «Они же сироты.
И Юрка – сирота. А что Юра? А то я не вижу, как он на тебя пялится. Как не приду, он тут ошивается.
Ему тут что, медом намазано?» «А тебе, Вася, чем тут намазано? У меня тут дочка. И у него тут дети. И ты.
Ты что-то против имеешь?» «Имею. Ладно, дети тут, а он тут ни к чему. А это мой дом, и мне решать, кто тут и к чему тут», – резко ответила Дарья.
«Если что не нравится, так я не зову тебя в гости, Вася. Ты почему-то приходишь сюда, как к себе домой. Может, ты забыл, что это давно не твой дом? Если тебе нужно общение с Таней, приходи, ты у нее в отцах значишься.
Но как мне самой жить, не указывай. Без тебя как-нибудь разберусь». «Чему ты дочку учишь?» «А чему я ее учу? Любви учу, дружбе, поддержке.
Когда человек в ней нуждается. Ты считаешь это плохо?» «Смотри да поддерживаетесь. Парни взрослеют, а Танюшка рядом с ними.
Всякое может случиться. Как отец, я переживаю за Таню и считаю, такая вседозволенная дружба, тесное общение с парнями ни к чему хорошему не приведет. Вась, не нагнетай, не лепи того, чего нет.
Уволь меня от твоих подозрений и больше эту тему не развивай и не затрагивай. Но смотри, я тебя предупредил. Если с Таней что случится, и тебе, и виновникам головы поотрываю».
Сквозь зубы процедил Василий. «А сюда я больше не приду. Буду с Таней созваниваться и встречаться в других местах.
Ты не против, если мы с Мариной ее в гости будем приглашать?» «Не против. Если Таня согласна, то я не против. Она у нас девочка умненькая, самостоятельная, разберется, как ей лучше.
Вась, давай не будем лезть в личную жизнь друг друга. Я никогда в твою жизнь не лезла. Давай останемся друзьями, не будем портить отношения.
Хотя бы ради Тани. Она тебя любит, и меня тоже. Потому не надо усложнять ей жизнь.
Пусть она остается такой же счастливой». «Пожалуй, ты права», – согласился Василий. «Не успеем оглянуться, а Танюшка уже девушкой станет.
Как быстро время летит. Стареем, Дарья. Не хочется, а стареем.
А что делать, против времени не попрешь». Как-то так получилось, но Катя стала называть Дарью мамой. Первый раз назвала, Даша подумала, девочка оговорилась и не придала этому значения.
Но это стало повторяться. И она поняла. Для Катюши она стала матерью.
«Мои девочки! Мои доченьки!» – обнимала Дарья Таню и Катю. Целовала их в макушки. Утыкалась лицом в их волосы, пряча слезы.
Так тепло и славно становилось на сердце. Девочки, которых она не рожала, стали ее дочерьми. А самое главное, она стала им матерью.
Год прошел, как не стало Тамары, – начал разговор Юрий. Он выдержал этот скорбный год. И никто теперь из селян не упрекнет его в том, что он быстро забыл свою жену.
«Дашутка, милый мой человечек! Люблю я тебя! Всей душой люблю! Через твою доброту, через красоту души твоей полюбил тебя за этот год, который ты всегда была рядом со мной и с моими детьми. Рассмотрел в тебе твою благородную красоту, спокойную, ненавязчивую. Смотрел бы и смотрел на тебя, любимая моя, красавица моя.
Ты стала солнышком для меня и для моих детей. Катюша матерью стала. Да и Сергея, и Лешку принимаешь как мать.
Просто они уже взрослые, им не так легко назвать тебя матерью». «Юра, неужели я на самом деле такая, как ты говоришь?» – улыбнулась Дарья. «Ты лучше, в разы лучше.
Чем я могу это выразить? Я человек простой, не могу красиво говорить. Скажу только, люблю тебя, Дашутка, и хочу всегда быть вместе с тобой. До конца своих дней хочу быть рядом.
Говорю и боюсь, что ты мне откажешь, попрешь меня. Понимаю, у меня трое детей, не каждая женщина согласится на это. Но я все же надеюсь.
Что скажешь, Даша?» «Смешной ты, Юрка. Все сказал, а главное не сказал. На что я должна соглашаться?» «Ой, это я от волнения.
В голове сто раз прокручивал слова, которые хотел тебе сказать, и вот наговорил. Давай поженимся, Дашутка. А если не хочешь регистрироваться, давай будем жить вместе.
Люблю я тебя. Конечно, может, ты меня не любишь и не хочешь, чтобы мы были вместе. Тогда, конечно, тогда…» «А ты разве не видишь, как я к тебе отношусь?» – спросила Дарья.
И взяла дрожащую от волнения руку Юрия. «А дети? Дети, они мне как родные. Они же около меня днями, душой ко мне проросли.
Даже если бы ты меня не полюбил, не хватило бы у меня сил оттолкнуть от себя детей. Слабые они еще без мамки жить. Мать в любом возрасте нужна.
Конечно, мать никому не заменить, но я стараюсь». «Дашенька, так ты согласна? Или я… Какие же вы мужики! Вам все по полочкам разложи! Согласна, Юра. Как только к этому дети отнесутся!» «С детьми я говорил.
Они, знаешь, как обрадовались. Думал, проблемы будут, а они нет. Понимают нас, взрослые уже.
Милая моя, милая!» Юрий обнял Дашу и целовал ее. Целовал, целовал. Так долго он этого ждал.
Не касался ее, боялся обидеть. Боялся поторопиться и этим оттолкнуть от себя. А теперь он будет целовать ее столько, сколько пожелает.
Теперь он всегда будет рядом с нею. И никому, никому не помешать их счастью. «Никому тебя не отдам!» прошептал он на ушко Дарьи…