– Ну, давайте присядем на дорожку, – сказал отец. Все расселись кто куда, сегодня провожали старшую сестру в лучший город земли. Наташа ехала учиться в столицу на юриста.
Ехала из маленького городка, где жителей-то было около десяти тысяч. Большая деревня, где многие знали друг друга. Раньше и двери не закрывали, а это сейчас страшновато стало.
Школу окончила с золотой медалью, поэтому готовила для сдачи только один предмет – историю. До Екатеринбурга довез отец. Дорога неблизкая, сто семьдесят километров.
Степан Ильич специально поехал сам, чтобы в дороге дать последние наставления дочери. Остановиться должна была она у тетки, папиной родной сестры Нины. Женщина она неплохая, а судьба у нее трудная была.
Захочет – сама тебе расскажет. Учись, дочка, хорошо. Веди себя достойно.
Столица – это столица. Там много соблазнов. Алкоголь не пей.
Он делает людей слабыми, развязывает языки и заставляет делать непоправимые вещи. И еще никогда не рассказывает другим слишком много о себе. Помни, что в моменты зависти слепой начинает видеть, немой говорить, а глухой слышать.
Думай, прежде чем что-то сделать. С Ниной советуйся. Или звони домой.
Голодная не ходи. Одевайся теплее. Наташа все уже слышала по сто раз.
Но отца побаивалась, поэтому слушала и не перечила. Характер у Степана Ильича был в деда Ильи Николаевича. Очень крутой мужик был.
Скажет, как отрежет. Она еще маленькая была и слышала, что там произошло у Нины с отцом. Только об этом никто не хотел говорить.
Отец обнял дочь, расцеловал, погрозил пальцем, дождался, когда хвост поезда скроется за поворотом и поехал домой. Первый раз семнадцатилетняя Наташа выехала из маленького городка одна. На все глядя широко раскрытыми глазами, она считала, что для нее начинается счастливая жизнь.
И она будет намного интереснее прежней. В пути ей предстояло пробыть двадцать пять часов. Поэтому, взяв книгу и вынув из сумки яблоко, девочка погрузилась в чтение.
На коротких остановках, по словам отца, ей выходить было небезопасно. Можно было опоздать на поезд, поэтому на все огромное движение людей она смотрела с верхней полки. Деньги хранились в потайном месте, и под страхом смертной казни нельзя было вынимать их оттуда, пока она не доедет до Нины.
Но вот и перо престольное, белокаменное. – Народу-то сколько! – подумала Наташа. – Тетенька, дай денежку на хлебушек.
На нее смотрел мальчик лет девяти с чумазым лицом и огромными карими глазами. Она дернулась было за деньгами, но тут же вспомнила наказ отца. Тогда, вынув маленький кошелек, где было триста купюр, она решила дать часть этих денег ребенку.
Но не успев открыть кошелек, она его лишилась. Босоноги вырвав из рук деньги, умчался в неизвестном направлении. Попав в большой незнакомый город, девочка почувствовала себя одинокой и потерянной.
Вокруг все было чужое. Люди, которые не здоровались друг с другом. Дома, улицы и даже жизнь, которая заставляла этих людей спешить и на ходу разговаривать по телефону.
Она стояла и плакала, пока к ней не подошла тетя Нина. – Ну, чего плачем? – весело спросила она. – Да деньги из рук вырвал мальчишка и убежал.
– Много вырвал? – Да нет, пару сотен, но жалко. – Конечно, жалко, в столице рот разевать нельзя, это тебе не Михайловск, где все друг друга знают. Да, меня папа предупреждал, но я расслабилась, и она опять шмыгнула носом, зылясь на саму себя за то, что так быстро забыла все наказы.
– Ну, ладно, не плачь, поехали домой, отдохнешь, и мир станет красивее и добрее. Квартира, открывшаяся ее взору была роскошна. Она напоминала страницу из дизайнерского каталога.
Добротная тяжелая мебель, в спальне кровать, накрытая атласным покрывалом, резные прикроватные тумбы со стоящими на них светильниками, огромные окна, на которых висели две прекрасные шторы. – Я что, в сказку попала? – с восторгом спросила Наташа. – Да какая сказка, девочка моя, давно ничего не менялось, все вышло из моды уже.
– Зачем же менять такую красоту, у вас так уютно и чисто, теть Нин! – папа говорил, что вы чистоту любите. – Да кто же ее не любит, в грязи сидеть редко кому хочется. Наташа заметила накрытый стол, графинчик с вином и тарелки, скатеhnь была белоснежной и, потрогав ее рукой, убедилась, что она накрахмалена.
– Иди, прими душ с дороги и сядем за стол, поговорим. Выйдя из душа, девочка достала из сумки подарки из дома – соленые огурцы и помидоры, грибочки и клубничное варенье. Сразу домом запахло, и, закрыв лицо ладонями, Нина заплакала.
В этот вечер за столом два родных человека сидели долго. Уже было далеко за полночь, когда они, утирая слезы и обнимаясь, пошли спать. Наташа долго не могла уснуть, была под впечатлением рассказа тетки.
Наконец-то, узнав, что произошло много лет назад, была удивлена и поражена жестокостью деда. Опустошив графинчик вина, Нина раскраснелась, и, как говорил отец, язык развязался, и тайна семьи Колотовых была раскрыта. Нина сама начала рассказывать, видно, это давно лежало у нее на душе огромным грузом.
Нас в семье было четверо детей. Два мальчика, две девочки. Мы с Анной были младшими погодками.
Степка, твой отец, вторым, а старшим братом был Саша. Отец Илья Николаевич, твой дед, был очень строгим, даже иногда жестоким. А мама Евдокия Ивановна, бабушка, была очень мягкой и душевной женщиной.
Отец, конечно, ее под себя подмял. Она была покорной, послушной, отменной хозяйкой. Лучше ее пироги никто не мог печь.
Когда я закончила восьмой класс, к нам в школу пришел новый мальчик. Такой красавчик, спортом занимался, его отец военный. Говорили, что они здесь надолго не задержатся.
Вот в него-то я и влюбилась в девятом классе. Прям мозги на бегрень съехали. Тройки стала получать.
Отца в школу вызвали, но он меня не бил, просто предупредил. «Смотри, Нинка, принесешь в подоле, выгоню. Жалко будет, ты все-таки моя дочь, но от позора избавлю.
Запомнила?» Я тогда кивнула головой, потому что не собиралась я ничего приносить в каком-то там подоле. Я просто хотела любить. Весь девятый класс мы присматривались друг к другу, а в десятом сразу в сентябре стали встречаться.
Мне все завидовали. Парень, правда, видный был. Славиком звали.
А на Новый год он пригласил меня домой. Вот там все и случилось. Отец сразу заметил во мне перемены, только он даже представить не мог, что его младшая ослушаться могла.
А после зимних каникул семья Славика уехала. Это была трагедия. Прощались, будто я его на фронт провожала.
Голосила и на шее висела, как водица обещала писать, звонить. Но я до сих пор не получила ни одного письма. А в феврале стало понятно, что я беременна.
Кровь стыла в жилах, что семье говорить буду. Я решила так, что школу успею закончить, а потом решим. Я была очень худенькая, живота вообще не было видно…