Врачи отмерили ей пару месяцев, не больше. Она уже не вставала, только лежала на кровати, в ворохе подушек, окутанная больничным запахом, временами перебивавшим её собственный.
Сероватый цвет лица, чаще прикрытые, но ясные глаза, занимавшие непривычно больше места, чем раньше, тонкие высохшие руки поверх одеяла. Казалось, что Кира просто высохла без воды, казалось, наполни её, и она оживёт, встанет, будет кружиться вместе с мужем по кухне, будет пить горячее какао по утрам и прижиматься к нему в коридоре, не отпуская на работу.
Казаться не перестало, просто образ жены смазался со временем, заменившись на другое лицо. Максим только вздыхал. Всё изменилось год назад, но дороги обратно не было. Билет в один конец. Домой отпустили доживать. Врач сказала это спокойно, с некоторой улыбкой.
«Ей дома будет лучше, не так мучиться будет».
Максим даже не думал, что всё окажется так просто. И жене не нужно будет объяснять, что он влюбился в другую. Не станет официальной супруги, можно немного подождать и оформить новые отношения без оглядки, без упрёков, ссор и развода.
Максим и радовался, и горевал одновременно.
Только вот Кира. Она молчала, но глаза выдавали. Она, кажется, догадывалась, улавливая тонкий аромат чужих духов на манжете рубашки и осознавая, что муж не ночует дома. Её глаза в тот момент наполнялись слезами. Но она молчала. Даже радовалась временами. Не будет переживать долго, быстро найдёт утешение.
Мать Киры приезжала к ней по понедельникам и воскресеньям, отец в субботу, в остальные дни в квартире жила сиделка. Максим всё чаще стал отсутствовать дома, наведывался только на три дня в неделю, когда приезжали родственники, привозил всё необходимое: от продуктов до медикаментов и играл роль любящего мужа.
Мать всё чаще отворачивалась от дочери, смотрела в окно, боялась долго засиживаться у кровати и скрывала слёзы, опухшие глаза. Понимала, что дни её доченьки, девочки, сочтены. Отец много шутил, всё больше натягивал улыбку. И никогда с матерью не приходил в один день. Вместе они всегда ругались и нервничали, болезнь дочери поменяли родителей, каждый из них думал, что может что-то сделать лучше и, вообще, что-то сделать. Выходило вместе плохо, а порознь — хорошо.
Елена Ивановна в дни, когда приходили родственники, отдыхала. Медсестра по образованию, сиделка с многолетним стажем, с советами к родственникам не лезла. В свои чуть за пятьдесят, она имела опыт общения с разными родными, опекунами больных и уже понимала, к кому можно с советом обратиться, а кого лучше не трогать.
Кира оживала, дышала полной грудью, когда в квартиру заходил Максим. За ночные смены он платил очень щедро, больше, чем положено. Елена Ивановна сразу поняла почему, — за молчание. И сиделка молчала. Смотрела, как меняется её подопечная, но молчала.
Четыре дня в неделю Кира угасала, постепенно, убедительно, а на три дня возрождалась. С таким Елена Ивановна сталкивалась впервые. Были на её памяти выздоровления, ремиссии, но Кира отличалась от всех. Словно не вопреки, а благодаря.
Два месяца, отведённых врачами больной, прошли. Максим всё чаще приходил домой грустный, часто уходил в ванную комнату разговаривать по телефону, всё больше ссылался на занятость и уезжал.
— На работу вызвали, денег уходит много на лекарства, — объяснял он своё отсутствие матери Киры.
— Да-да, я посижу с ней, останусь ночевать, иди.
Мать была благодарна зятю за заботу. Все денежные вопросы он взял на себя. Не принимал ни копейки. Даже отложил деньги на вопросы, связанные с похоронами. Мать боялась касаться этой темы.
В ту неделю, что Максим не появлялся дома под разными предлогами, Кире совсем стало плохо. Она часто проваливалась в забытье и угасала.
Елена Ивановна не выдержала и позвонила мужу Киры:
— Максим, вы бы простились с ней, по-человечески, чтобы она ушла спокойно, мучается же. Ждёт, ждёт вас, выглядывает. Очнётся и глазами ищет.
Максим выслушал, сказал: «конечно», но не пришёл. Не приходил он и на следующей неделе. А Кира держалась за него, как за нитку.
Её мать звонила каждый час и спрашивала как Кира. Сиделка говорила, что изменений нет.
Максим приехал домой в пятницу рано утром и, мимоходом поздоровавшись с Еленой Ивановной, не разуваясь, прошёл в комнату. На жену даже не взглянул, а принялся что-то искать в комоде.
За его спиной, на кровати, послышался шорох. Словно кому-то нужен был глоток воздуха, и обернись — он бы его получил.
Нужный документ лежал в самом низу полки, пришлось искать его долго, что Максима ужасно разозлило. Схватив документы на дачу, он поднял папку в вытянутой руке над собой и повернулся.
Важная деталь должна была быть зафиксирована при свидетелях, поэтому Максим произнёс чётко, обращаясь, скорее, к сиделке, на жену он даже не посмотрел.
— Это документы на дачу. Её придётся продать, нам нужны деньги.
Елена Ивановна часто-часто заморгала и показала на Киру:
— Поговорите с женой, посидите около неё.
— Не могу, уже договорился с покупателями, нужно успеть на встречу.
Он боялся посмотреть жене в глаза. Боялся её молящего взгляда, измождённого вида, старался успокоить себя, что скоро всё закончится, нужно просто подождать.
Максим выскочил из квартиры, но телефонный звонок остановил его на лестничной площадке этажом ниже.
— У меня для тебя умопомрачительная новость, — звонила та самая Света, с которой он теперь жил.
— Какая?
— Э-э-э, нет. Я тебе не скажу!
— Зачем тогда позвонила?
— Нам нужно встретиться в каком-нибудь ресторане и отметить это.
— Я занят сегодня, у меня встреча.
— Знаешь что! Ради этой новости стоит отменить все дела.
— Света, ты скажешь, наконец, что случилось?
— Нет, — обиженно ответила она и бросила трубку.
Максим выругался вслух и вышел на улицу. С покупателями дачи он должен был встретиться в кафе недалеко от дома. Пожилая парочка уже давно сидела за столиком и оглядывалась по сторонам. Мужчина выдохнул, и, улыбнувшись, подошёл к ним. Потенциальные покупатели взглянули на документы и ожидаемо захотели посмотреть дачу воочию, предложив на выходных съездить за город. Максим согласился. Они попрощались и отправились каждый по своим делам.
— Когда ты освободишься, котик? Тут решается будущее нашей семьи, а ты игнорируешь меня, — нудил в трубке голос Светланы.
— После работы приеду и поговорим, я уже опоздал.
Светлана ещё что-то хотела сказать, но Максим нажал на кнопку и запарковал автомобиль.
Но телефон вновь издал требовательный звук. Максим не хотел отвечать, но всё же посмотрел на экран. Звонила Елена Ивановна.
— Максим, Кире стало хуже после вашего ухода, я сделала всё, что могла. Всё же постарайтесь сегодня приехать, боюсь, что до утра она не доживёт.
— Я вас понял, спасибо, — холодно ответил Максим и поспешил в офис.
За час до окончания рабочего дня Елена Ивановна позвонила ещё раз:
— Максим, простите, что отвлекаю.
— Всё? Киры больше нет?
— Она жива! — воскликнула сиделка. — И очень ждёт вас. Отпустите её.
— Да. Я знаю. Приеду.
Максим кое-как досидел до шести часов вечера и когда он спускался по лестнице, зазвонил телефон:
— Дорогой. Я жду тебя в нашем ресторане прямо сейчас, я знаю, что ты уже освободился, приходи, это тебя касается напрямую.
— Свет, я сейчас не могу, мне нужно заехать домой.
— Зачем домой? Я заказала столик всего на час. Поужинаем и поедем домой вместе.
— Нет. Ты не поняла. К себе домой.
— Это ты не понял, Макс! Я жду тебя в ресторане, и если ты не придёшь…, — голос Светы задрожал, угрожала она умело. Максим решил не злить её, хотелось решить все вопросы в один момент, и ответил:
— Ладно, хорошо, уже иду, но потом я еду к себе домой.
«А потом ты поедешь к нам домой», — улыбнулась сама себе она и официанту, подошедшему, чтобы принять заказ.
— Хочу предложить вам вино, — и официант подал Светлане карту вин.
— Нет, спасибо, я в положении и мне нельзя, — ответила она молодому человеку и погладила живот.
Максим буквально влетел в ресторан и, не успев сесть за столик, спросил:
— Что за важный разговор? Что ты хотела мне сказать?
— Не сказать, а показать.
Она долго что-то искала в сумочке, нарочно затягивала момент и посматривала на Максима.
— Что там у тебя? — он стучал по столу пальцами.
— Вот.
Она протянула ему открытку.
Максим свёл брови. Сентиментальности ему ещё сейчас не хватало.
— Открой и ты всё поймёшь!
Максим взял открытку и открыл её.
— В центре, на правой её стороне, был кармашек, в который был вставлен тест на беременность.
— Что это?
— Как, ты не понимаешь?
— Нет.
— Я беременна, — Света приложила скрещенные руки к груди и спросила. — Ты рад? У нас будет ребёнок!
— Ты серьёзно? Свет. Ты чего? Мы же предохр… Ты обманула?! Ты не пила таблетки.
— Я хотела ребёнка.
— Только не сейчас. Нет. Сейчас не время, я же просил тебя. Потом, через полгода хотя бы после Киры, но сейчас?
— Какая разница, я не понимаю, милый? Сейчас или через полгода?
— Всем станет понятно, что я встречался с тобой будучи женатым.
— И что. Твоя жена давно больна, это нормально.
— Нет, не нормально.
— Ах так! То есть встречаться со мной за спиной жены — это нормально, а ребёнок от меня — нет.
— Пока не поздно, реши вопрос? — Максим посмотрел на Свету с совершенно серьёзным видом.
— Нет, я не буду избавляться от ребёнка, потому что тебе не время, нет.
— Тогда в свидетельстве о рождении я значиться не буду, — он встал, положил на стол деньги и ушёл.
— Максим! — крикнула Светлана ему вслед.
Но мужчина даже не обернулся.
Своим ключом он дверь в квартиру не открыл, нажал на звонок. Елена Ивановна тут же открыла дверь:
— Её родителям сообщили?
— Нет пока. Хотела дать вам с ней время побыть наедине. Я выйду в магазин на пятнадцать минут.
— Да. Хорошо, — ответил Максим и прошёл в ванную комнату, чтобы помыть руки.
Сиделка вышла из квартиры.
Максим закрыл за ней дверь и прошёл на кухню. За стенкой, в другой комнате, было чётко слышно метания Киры. Максим подошёл к окну, плотно сжал свои руки перед собой и остался так стоять. В соседнюю комнату идти не хотелось. Внутри жгло что-то, пекло. Жена была уже прошлым.
Елена Ивановна задерживалась. Каждая лишняя минута тянулась, словно замкнутая прямая. Максиму хотелось выскочить на улицу, на свежий воздух, хотелось, чтобы всё закончилось как можно скорее.
— Простились? — спросила прямо с порога сиделка.
— Да. Я уеду сегодня. А завтра у меня тоже дела, дачу нужно показать.
— Хорошо. Не отключайте только телефон.
— Да-да, — уже в дверях сказал Максим.
Выходные прошли неожиданно спокойно. От Елены Ивановны вестей не было, Света была обижена, но истерик не закатывала, вела себя спокойно.
Когда Максим проснулся, Светланы уже не было в кровати. Он позвал её, но ответила только тишина. Максим набрал её телефон, но она не ответила.
Света позвонила Максиму сама, после обеда, как раз в разгар совещания. Он нажал на отбой и выключил звук. Через час, выйдя из кабинета директора, Максим вспомнил, что нужно перезвонить, достал телефон… Десять пропущенных от Светы, пять от Елены Ивановны.
Максим позвонил Светлане.
— Я сделала как ты хотел, нашего ребёнка больше нет. Домой я сегодня не вернусь, меня оставляют в больнице на ночь.
— Тебе что-нибудь привезти? — спросил он спокойно.
— Нет, — тихо ответила Света и закончила разговор первой.
Максим сразу же набрал сиделке.
— Киры больше нет, Максим. Приезжайте. Её родители уже здесь.
Максим несколько секунд просто стоял и смотрел на экран телефона. Чувства смешались, на лбу выступил пот, стало холодно и жарко одновременно.
До своей квартиры он добирался долго. Дома почему-то было многолюдно. Мать Киры бросилась Максиму на шею и запричитала. От этого у него закружилась голова, он прошёл на кухню, упёрся в стол и выдохнул. Максим сидел на табуретке так минут пять или больше. На кухню входили и выходили какие-то люди, но хозяин квартиры сидел, запрокинув голову и прислонившись к стенке с закрытыми глазами. Сейчас ему казалось, что он тут лишний, что это чьё-то чужое горе, не его.
Всю ночь Максим просидел на кухне. Утром, когда начало светать, он неожиданно задремал. Пришла Елена Ивановна, открыла дверь своим ключом и прошла на кухню.
— Доброе утро. Мне нужно забрать свои вещи, вчера не до этого было.
—Да, конечно. Спасибо вам за всё, я сейчас рассчитаю вас.
Максим достал телефон:
— На карту, как обычно?
— Да, — кивнула она.
— Вы не простились с ней.
— Что? — переспросил он.
— Вы не простились с ней, — повторила спокойно она и взяла с полки свою кружку и тарелку.
— Простился.
— Нет. Кира не врёт… не врала. Простите.
Елена Ивановна вышла из кухни, а Максим бросил телефон на стол. Только сейчас он понял, что сидел всё это время в куртке.
Но телефон тут же дал о себе знать.
Отец Киры сообщил, что сам организует всё, но нужны кое-какие документы.
— Сейчас, — Максим встал и зашёл в комнату.
На кровать старался не смотреть, хотя она была пуста. Открыл комод и принялся искать документы.
— Да, нашёл, привезу сейчас, и сниму деньги.
Поздно вечером Максим вдруг вспомнил о Свете. Он тут же достал телефон и набрал её номер.
«Абонент временно недоступен».
Максим набрал номер ещё раз, но женский голос повторил фразу.
В её окнах на пятом этаже свет не горел. Максим поднялся и открыл дверь своим ключом. Светланы дома не было. Максим написал ей несколько сообщений, но никто не ответил.
Зато ответили в приёмном покое, что такая пациентка не выписывалась из больницы, сегодня поздно, звоните завтра, записку оставим. Максим успокоился, принял душ и лёг спать.
— Кто вы? — Максим подскочил на кровати и огляделся.
Перед ним стояла женщина лет шестидесяти.
— Это вы кто?
— Я? Это квартира моей дочери! Что вы здесь делаете?
— Я живу со Светой.
— Ах, так это произошло из-за тебя! — женщина принялась расхаживать перед кроватью со сжатыми перед собой кулаками.
— Что произошло, я не понимаю? — натягивая джинсы, спросил Максим.
— Её не стало сегодня утром. Мужу позвонили из больницы. Нашей девочки больше нет из-за тебя, из-за осложнения после…, — женщина схватила с тумбочки вазу и запустила её в Максима.
— Что? — увернулся он, натягивая на себя кофту. — Как не стало?
— А вот так! Я думаю, её отцу есть о чём с тобой поговорить. Это ты виноват, — женщина рыдала, пытаясь прикрыть руками лицо. — Ты! Вон, пошёл прочь, я видеть тебя не могу!
Максим выскочил из квартиры Светланы и вышел на улицу.
Ему казалось, что это страшный сон. Он должен, обязан проснуться. Но это было реальностью.
У могилы Киры Максим стоял совершенно безучастный. Ему хотелось в последний раз взглянуть на ту, что он любил, что была с ним последнее время. Он переминался с ноги на ногу, и инстинктивно пятился назад. Время тянулось медленно. Хотелось поскорее вырваться от этого креста и бежать, нестись в совершенно другое место.
— Простись с женой, — отец Киры тронул Максима за плечо.
Максим сделал шаг ближе и остановился.
Когда все расходились, Максим остановился и свернул на другую дорожку. Охранник за несколько тысяч сказал, где и во сколько будут хоронить сегодня Свету. Максим прошёл несколько рядов и остановился у свежей могилы.
Он хотел что-то сказать, собрался с мыслями, но с дороги ему крикнул отец Киры.
— Едем, все ждут. Я без тебя не уйду.
Максим отвернулся и пошёл, сожалея, что проститься по-человечески со Светланой ему не дали.