Михаил подъехал к супермаркету, и взгляд его скользнул по худому старику, который сидел, нахохлившись на ящике у входа в магазин. Он время от времени протягивал руку к проходящим мимо покупателям, пряча в карман полученную от них мелочь. Похож на Пахомыча из Семеновки, только тот был крупный дед, а этот совсем старый и худой.
Подумал Миша и пошел в магазин, поставив машину на сигнализацию. Он ходил по залу и набирал в тележку продуктов по привычке, как раньше, много, когда с ним еще жила Марина и дети. Даже пару пакетов зефира положил, потому что Мишка любил белый зефир, а Машка – розовый.
Сам Миша зефир не то чтобы любил, он равнодушен был к сладостям. Но тут рука сама потянулась к полке, а в сердце боль кольнула. Где-то сейчас его дети, Марина увезла их с собой в Испанию, а он подписал разрешение, что не возражает, хотя внутри у него все кричало и возражало.
Завернув к мясным полкам, Михаил шмякнул в тележку несколько стейков и приличный кусок вырезки на отбивные. Может, к нему еще и Леха вечером заскочит, и они под пивко да ароматный кусок мяса посидят, поговорят о жизни. Выходя из магазина с пакетами, он успел заметить, что старика раздраженно толкнул какой-то Боров с красной мордой.
– Расселся тут, попрошайка, не пройти за вас нормальным людям. Развелось всяких. – Эй, ты, нормальный, можно повежливее? – Чего, это ты мне, что ли? Будет мне еще всякая шваль вякать.
Михаил не сдержался, переложил пакеты в одну руку и свободной рукой сгреб толстяка за грудки. – Вижу я, кто тут на самом деле шваль. Могу популярно и тебе объяснить.
Извинись перед стариком немедленно, а то я ведь и более убедительно говорить умею. У того забегали заплывшие жиром глазки и мелко затрясли щеки. – Да я что? Я ничего.
Я случайно. День тяжелый, вот и сорвался. Прости, дед.
– Ну, вот так. Будь повежливее в следующий раз, несмотря на твой тяжелый день. Михаил отпустил трусливого мужика и тот засеменил к двери и быстренько юркнул в магазин.
Трус несчастный, оскорбляет тех, кто послабее, кто не может за себя постоять. Пожилой мужчина из-за этой сцены побледнел. – Ну что вы, молодой человек, из-за меня в неприятности влезли.
Михаил отмахнулся. – Да какие там неприятности. Просто одну сволочь поставил на место.
Теперь он хотя бы в следующий раз вас не тронет. И вот, возьмите. Михаил вытащил все купюры, что у него были, и сунул в руку старику.
Тот разволновался, рука, сжимающая деньги, задрожала. – Что вы, это же много. – Ничего, на дольше хватит.
Отмахнулся Михаил и пошел к машине. Сунул увесистые пакеты в багажник. Сел за руль и включил дворники.
На дворе моросило, и сырая пасмурная погода не прибавляла хорошего настроения. Да еще такие борчуки, возомнившие о себе, что они, черт бы их побрал, элита. Михаил таких встречал немало, то там, то сям, и они всегда надолго выбивали его из колеи.
Он собрался выезжать со стоянки, но в зеркале заднего вида увидел тяжело шагающего дедушку, того по попрошайку. Миша поравнялся с ним и приоткрыл пассажирскую дверцу. – Садитесь, дедушка, далеко вам идти? – Подвезу, а то дождик идет, промокнете, пока дотопаете.
– Ой, спасибо, я уж сам, а то сидение тебе испорчу, сынок, куртке своей промокшей. – Садитесь, у меня чехлы съемные, не проблема. Мужчина сел и поежился, продрог все-таки.
Сказал, куда ему нужно. Оказалось, тут недалеко. Из машины Миша мужчине помог выбраться, подав ему руку…