«Сказали, что только вы можете справиться с таким сложным делом. Сказали, что вы лучший адвокат в округе». «Адвокатесса», – с улыбкой поправила она.
Ей не нравилось, когда её профессию называли мужским словом. Но в сути это, к сожалению, не меняет. Семейные споры – это серая зона правосудия.
Многое, что вы могли прочитать в умных книжках, на самом деле не работает. Или работает совсем не так. Анжелика не собиралась отказываться от работы.
Новое интересное дело, где можно показать и эрудицию, и креатив. Что может быть прекраснее? Она просто набивала себе цену. Адвокатесса всегда так делала, чтобы показать клиентам собственную значимость.
А еще ей не нравились те коллеги, что с первых минут излучали уверенность в успехе. Нет, удачу любят не только подготовленных, но и осторожных. Напротив, нужно посеять в душе клиента полную безысходность.
И тогда победа станет для него действительно желанной. В юриспруденции ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Двух одинаковых споров не бывает, а значит, в любой момент что-то может пойти не по плану.
— Ну что ж, — сказала Анжелика, ознакомившись с документами, — дело действительно выглядит безнадежным. Вы же понимаете, что если учреждение образования вам отказало в опеке уже на самом старте процесса, то обращение в суд выглядит несколько самонадеянно. — Есть один козырь в рукаве, — подал голос мужчина, которого Анжелика сначала приняла за бессловесного охранника.
Выглядел он действительно солидно, как итальянский гангстер или успешный бизнесмен из девяностых. Даже не один козыря, а несколько. — Ну что ж, коллега, — произнесла адвокатесса с ноткой раздражения, — все козыри должны лежать у меня на столе, и тогда я сама скажу, какими можно воспользоваться, а какими нет.
— Видите ли, — попыталась сгладить напряженность Лина, — у нас есть подозрение, что Марта — это моя племянница. — Так проведите ДНК-тест, — пожала плечами Анжелика. — Боже мой, в двадцать первом веке живем, это же проще простого.
— Мы уже советовались со специалистами, — сказала Лина. — Видите ли, моя покойная сестра Ольга, мать Мирты, то есть Марты, была мне сводной, у нас разные отцы, и в этой ситуации ДНК-тест. — Как там сказали, Игорь? — Тест может оказаться неинформативным, — помог ей мужчина.
Анжелика призадумалась. Не так давно она сталкивалась с подобной ситуацией и, по собственному опыту, знала, что доказать родство в этом случае нелегко. Тем более оно не всегда будет служить безусловным основанием для передачи ребенка предполагаемому родственнику.
— Какие еще козыри имеются? — спросила она. Дело начинало интересовать ее все больше и больше. — Видите ли, — сказала Лина, — мы сходили к Семену Семеновичу на переговоры, это он сам пригласил, и говорил такие вещи, в которые трудно поверить.
Мы не знаем, как обычно берут под опеку детей, но тут что-то явно не то. — И что же там произошло? — спросила адвокатесса. Она подумала, что нужно назвать своим новым клиентом расценки, пока ее не слишком затянула эта история, и она не поддалась на уговоры снизить гонорар.
Ох, сейчас все расскажу. В канун Нового года детский дом Черный Дрозд был очарователен. Главный вход украсили елочные игрушки, гирлянды, разноцветные ленточки и фигурки оленей.
За вход с детишками вылепилась снега настоящего Деда Мороза, и раскрасил его красной и синей краской. Детдом, как оберег, использовали чиновники всех мастей, чтобы уверить еще более высокое начальство в том, что работа по защите детства ведется на должном уровне. — Вы хорошо подумали? — спросил Семен Семенович своих гостей и улыбнулся так искренне, насколько был способен.
— Да, — ответила Лина, — мы с мужем тщательно все обдумали. Мы хотим взять опекунство над Мартой. Нам она очень понравилась, правда, Игорь? — Ага, — кивнул он, — очень.
— Ох, не советовал бы я вам, — произнес директор задумчиво. — Зачем вам, молодым в сущности людям, портить себе жизнь этим проблемным ребенком? Видите ли, через меня прошло столько ребят и усыновителей, что я могу сразу же предположить, все ли пойдет по плану. В его детдоме все должно было быть по высшему разряду.
Вот и беседы с настоящими и будущими опекунами и усыновителями он проводил не в холле на лавочке, а в настоящей переговорной комнате, которую обустроил за счет спонсорских средств. Аккуратный белый стол, мягкие кресла, кондиционер, кулер с чистой водой — все это располагало к продуктивному общению. Семен Семенович полагал, что может убедить в своей правоте любого человека, а уж в такой благожелательной атмосфере.
— Господин директор, — произнесла Лина, сдерживая внутренний порыв ярости, — мы ведь не говорим, что нужно забрать ее в нашу семью прямо сейчас. Мы из другого города. Это вы верно подметили на дне открытых дверей.
Однако в средствах мы не стеснены. Сняли здесь квартиру. Купили детскую кровать.
Игорь уже ищет работу, он у нас востребованный специалист. — Ох, молода зелена! Поймите, дело ведь абсолютно не в материальных предметах. Здесь, в Черном Дрозде, лучшие условия в стране, уверяю.
У детей есть все. И вряд ли вы сможете дать больше. Да это и не нужно.
Просто Марта очень трудный ребенок. Директор немного помолчал, будто смакуя собственные слова. — Знаете, я к ней испытываю особые сентиментальные чувства.
Она появилась тут, когда Черному Дрозду было всего полгода. — А что случилось с ее родителями? — спросила Лина. — Ох, не спрашивайте, — отмахнулся директор.
— Все равно не скажу. Вы же понимаете, что мы не можем разглашать конфиденциальную информацию. — Так вот, Марта буквально выросла у меня на руках.
Когда я создавал этот дом, я был молод и полон романтизма. Мне казалось, что я смогу заменить малышам семью. — Мы ценим вашу откровенность, — прервала его девушка.
— Но вы мне так и не ответили. — Не перебивайте, да слушайте, — потребовал директор. Никакого уважения.
Так вот, за все годы, что я наблюдал взросление Марты, увы, никакого оптимизма. У нее нет друзей, у нее нет хобби. Она ничем не интересуется.
Как видите, разговаривает с трудом. За ней нужен постоянный контроль. Боюсь даже после достижения совершеннолетия.
Неужели вы к этому готовы? Неужели вы не прибежите ко мне обратно через полгода с просьбой вернуть все, как было? — Нас не пугают трудности, — перебила его Лина. — Я правда не знаю, как вас убедить, на чем мне поклясться, но мы готовы работать с Мартой. Она меня очень сильно зацепила, правда, Игорь? — Ох, столичные! — ухмыльнулся Семен Семенович.
Он увидел, что мягкие уговоры не действуют, и решил применить жесткую силу. — Думаете, приехали в нашу глушь и можете тут все купить? — Так вот, знаете, есть вещи, которые не продаются. И одна из них — мое доброе расположение к мамочкам и папочкам.
Если вы хотите стать опекунами Марты, мой ответ — нет. Повисла тишина. Если Игорь был готов к такому развитию событий, то на Лину будто уши от ледяной воды вылили.
Ее вдруг бросило в холод, стало знобить. Мужчина взял ее за руку с обручальным кольцом, но даже это не подействовало успокаивающим образом. — Мы пойдем в суд, — прошептала девушка.
Она не могла поверить своим ушам. — Мы будем жаловаться везде, всюду. — Делайте что хотите, — махнул рукой директор.
— Жаловаться куда? В СМИ? Так ведь информация конфиденциальная, я уже повторил не раз. Придадите историю огласке, и никогда в жизни не сможете не то что взять себе ребеночка, но на порог приютов зайти. — Вы все продумали, — снова прошептала Лина.
— Но почему? — Ох, не стоит пытаться взять меня лестью. Впрочем, я ведь педагог, и педагог с огромным стажем. Поэтому я предлагаю вам кое-что другое.
Послушайте внимательно, второй раз предлагать не буду. Марта еще раз прокрутила в голове события того странного дня и поняла. Тете с белыми волосами нужно подарить шанс.
Да, она может предать. И действительно, может сначала дать надежду, а потом выбросить ее в урну. Чтобы узнать, поступит она правильно или нет, необходимо было довериться.
Именно этим и собиралась заняться Марта. Через неделю после встречи с красивой тетей, которая много рассказывала ей про дом и про семью, Марта сильно заболела. Она буквально слегла в кровать.
В первую ночь температура поднялась почти до 40 градусов, и мама-воспитательница, оха и вздыхая, даже хотела вызвать скорую помощь. Но Семен Семенович запретил это делать строго-настрого. Он велел принять меры к карантину их ячейки, никого не выпускать три дня и не пользоваться телефонами.
— А телефоны-то чем не угодили? — недоумевала воспитательница. — Это же дети. Они все время в телефонах сидят.
Кушают, едят, даже в туалет ходят. А как позвонишь, так трубку не берут, не слышат. — Скажите мне, Петрова, слыхали ли вы про тикток? — своим высокомерным голосом спросил Семен Семенович.
— Ну, — ответила воспитательница, — вы же не хотите, чтобы видео с болеющими детьми из Черного Дрозда, как это говорят, завирусилось, вышло в тренды? Мать-воспитательница хлопала глазами. Про тикток она, конечно, была наслышана, но остальные умные слова совершенно не знала. Впрочем, по тону директора правильный ответ становился очевидным.
— Нет, конечно, — ответила она, — ни вирусов не хочу никаких этих. — Господин, — помог ей Семен, — директор. В отличие от своей подчинённой, он не выглядел напуганным.
И не только потому, что кратковременное повышение температуры выше 40 градусов не было опасным для здоровья ребёнка. Просто пока всё шло в строгом соответствии с его планом. А Семен Семенович любил, когда не просто контролирует ситуацию, а управляет ею.
Выждав неделю после неудачного разговора с этой заносчивой блондинкой и её мордоворотом, директор распорядился провести занятия по физической культуре на открытом воздухе. А сразу после него угостил Марту черничным мороженым, её любимым лакомством. Теперь главное было не переборщить, контролировать состояние девочки.
Лучше бы она болела месяц, не меньше. В педагогическом университете он прошёл курсы медбрата. С ними он смог подрабатывать по вечерам и ночам в местной больнице санитаром.
Отличный опыт. Хотя работа отвратительная. Правда, как юный Семён не просил временных коллег звать его медбратом, они просьбам не вняли.
Даже в трудовой книжке профессию написали будто с издёвкой. Медсестра. Тогда он ещё мог простить неуважение.
Но сейчас нет. Он перенёс Марту в медицинский изолятор, собственным фонендоскопом прослушал девочку. Лёгкие, без хрипов, в порядке.
Обычный грипп. Он ещё раз вспомнил неудачный разговор с Линой и попытался понять, что сделал не так. «Я педагог, и надеюсь, что моё имя будет вписано золотыми буквами в историю педагогики», — говорил он.
«Поэтому предлагаю взять другого малыша из моего приюта. Вот, смотрите, его зовут Рома. Золото, а не ребёнок…