— Я замерз, Варя, я есть хочу, — ныл Ваня, слизывая языком сопли с верхней губы.
— Не ной. Я тоже замёрзла. Давай в храм зайдём, погреемся. Тётя Маша говорила, что тут Боженька живёт. – Двенадцатилетняя девочка вела брата по заснеженной улице, крепко держа его за руку.
— А кто это? – Ваня втянул в себя сопли, но они снова потекли, и он мазнул варежкой под носом, оставив на щеке мокрый след.
— Боженька – это Бог. Он Землю создал и всё на ней. Так Тётя Маша сказала. Смотри, дверь открыта. – Варя потянула брата к крыльцу.
Они быстро поднялись по ступенькам храма, прошли узкий небольшой коридор, у высоких деревянных дверей Варя остановилась в нерешительности.
— Пойдём, я замерз, — проскулил Ваня, от нетерпения притоптывая.
Варя отпустила руку брата и потянула на себя дверь. Но она оказалась слишком тяжёлой. Тогда девочка уперлась в пол ногами, двумя руками потянула снова ручку двери, откинувшись назад. Дверь на кованых петлях неохотно поддалась. Варя тянула и тянула её, надув щёки от напряжения.
— Давай, быстро проходи, я не удержу ее долго, — сдавленным от напряжения голосом сказала Варя.
— Не, я боюсь, я с тобой, – заартачился шестилетний мальчик, заглядывая испуганными глазами через щель внутрь.
Варя из последних сил дёрнула ручку на себя, отпустила её и, толкая брата перед собой, проскользнула в храм. Медленно и бесшумно дверь закрылась за ними.
В храме было тихо и нежарко. Из узких длинных окон проникал уличный свет, но его не хватало для освещения вместительного пространства. Таинственный запах ладана и свечей окутал Ваню. На подставке у ближайшей иконы металось пламя нескольких свечей. Жёлтые огоньки казались ослепительно яркими в полутьме. Варя подтолкнула брата вперёд.
— Варя, а чего они смотрят на меня? – прошептал Ваня испуганно.
— Не на тебя, на всех. Иконы специально так изображают. Не бойся, не разговаривай и не шуми. Хочешь на скамейке посидеть? – Варя показала на две лавки у входа слева.
— Нее, — протянул Ваня и для убедительности помотал головой.
Широко распахнутыми глазами он смотрел по сторонам, крутя головой. Вроде люди нарисованы, но их удлинённые лица не похожи на обычные, а глаза у всех большие и грустные.
— А почему у них лица такие? – забыв о предостережении сестры, громко спросил Ваня.
Варя зашикала на него. Раздались шаркающие шаги, умноженные коротким эхом. Варя с Ваней разом обернулись на маленькую сухонькую женщину в тёмном платке и длинной юбке, мелкими шажками спешащую к ним.
— Что вы тут делаете, дети? Где ваши родители? – спокойно и нестрого спросила она.
— Мы погреться зашли. Мы тихо, — сказала Варя и сжала руку брата, давая сигнал молчать.
— Сюда не греться приходят, а молиться. Подойдите к иконе, какая больше нравится, и попросите о самом важном. Детская молитва вперёд всех доходит до Бога. Просите со смирением и кротостью. – Женщина показала рукой на икону в полный рост, на которой был изображён модой мужчина.
— А это Боженька, да? – прошептал Ваня.
— Нет. Бога нельзя изображать. Это его Сын — Иисус Христос. – Женщина подтолкнула обоих в спину поближе к иконе.
— Проси, чтобы мама поправилась скорее. Шёпотом только, – сказала Варя и зашевелила полуоткрытыми губами.
Ваня смотрел то на икону, то на Варю. Сбоку заметил мужчину, который застыл у лика молодой красивой женщины, прижавшись лбом к стеклу. Она смотрела прямо на Ваню, показывая рукой на пухлого младенца на своих коленях. Мальчик поёжился от её взгляда и посмотрел на сестру, собрался спросить. Но Варя прикрыла глаза и безмолвно шевелила губами.
«Я хочу, чтобы мама поправилась и скорее и вернулась домой. И тётя Маша скорее приехала, а то у нас есть нечего. Я больше никогда обманывать маму не буду и драться с мальчишками…» — думал Ваня про себя, глядя в строгие глаза Сына Бога. Имя его он не запомнил.
— Что тут, Людмила? – Ваня услышал приглушённый голос позади и оглянулся. Женщина кисточкой смахивала какие-то крошки с подставки для свечей себе в ладошку. Спиной стоял крупный человек в чёрной одежде до пола. Из-под странной шапки на его спину спускался жидкий хвост седеющих волос. Мужчина оглянулся на детей. От его взгляда Ваню взяла оторопь.
— Да вот, отец Сергий, дети погреться зашли.
Мужчина направился к ним, и Ваня отвернулся, думая, что он сейчас их отругает и выгонит на улицу. Рядом затрещала свечка на подставке, и на плечо легла рука. Ваня вздрогнул.
— Ну-ну, не бойся. Случилось что у вас? – с ласковой улыбкой спросил человек в чёрном одеянии, которого женщина назвала отцом.
Вблизи он показался Ване совсем нестарым. «Как он может быть отцом той женщины? И почему его зовут не Сергей, а Сергий?» — удивился мальчик, глядя на него снизу вверх.
— У нас мама в больнице. Мы к ней ходили, но нас не пустили из-за карантина. Мы зашли… Мы сейчас уйдём. – Варя потянула Ваню за руку к двери.
— А с кем же вы дома? Одни? – не отставал отец Сергий.
— Мы с тётей Машей, но она уехала к дочке. Сказала, что на следующий день вернётся, а до сих пор не приехала, — виноватым голосом ответила Варя.
— Людмила! – окликнул Сергий сухонькую женщину. – В трапезной осталась еда? Чаю согрей и напои детей, – сказал он подошедшей Людмиле. – Идите, от горячего быстрее согреетесь, – пообещал он ребятам.
Женщина привела их в обеденный зал, усадила за большой длинный стол, накрытый белой скатертью, с лавками по бокам. В комнате больше ничего не было, кроме нескольких небольших икон на стенах. Вскоре перед ними Людмила поставила тарелку с печеньем и конфетами, две чашки с дымящимся чаем. Она села напротив и, подперев голову рукой, смотрела на ребят.
Ваня сразу схватил конфету, развернул и целиком засунул в рот. Пожевав её немного, поднёс чашку и с присвистом втянул в себя глоток горячего чая. Варя пила аккуратно, не обращая внимания на шумное прихлёбывание брата. Она тоже обжигалась, держала чай во рту, глотала и тут же отпивала снова, обхватив чашку двумя руками. Людмила вскочила и ушла куда-то, а вернулась с двумя большими красными яблоками.
— Может, ещё налить? — спросила она, когда чашки опустели.
— Спасибо. Не надо. – Ваня давно развязал шарф и расстегнул куртку, согревшись.
Они съели всё печенье с тарелки, остались лишь несколько конфет.
— Конфеты с собой возьмите. Дома чайку попьёте. – Людмила положила их в пакет и встала из-за стола. – Вот, отец Сергий велел вам собрать. Макароны сможешь сварить? – спросила Варю.
Та кивнула радостно.
— Тут ещё хлеб, батон, яблоки и консервы, правда, рыбные. С макаронами их не съешь. Но вилочкой подави и на хлеб положи. Вкусно будет, – наставляла она, подавая увесистый пакет Варе.
— Спасибо большое. – Варя потянула брата к выходу из трапезной.
— А почему вы назвали его, – Ваня мотнул головой на дверь, — отцом? Вы же старше его.
— Все так священника называют, даже если он вдвое младше. Так положено из уважения к сану. – Ваня ничего не понял, но переспрашивать не стал.
— А с вашей мамой-то что? – в свою очередь поинтересовалась женщина.
— Не знаем. У нее живот сильно болел, «скорая» в больницу увезла, – Варя сразу посерьёзнела отвечая.
— Далеко ль живёте? – Людмила ни разу не улыбнулась, в отличие от отца Сергия.
— Да нет. Две остановки отсюда, – сказал Ваня, осмелев.
— Ну, хорошо. Пойдёмте, провожу.– У выхода из храма она перекрестила обоих, сказав: «С Богом».
Согревшись от горячего чая, брат с сестрой быстро дошли до дома. Варе даже жарко стало от тяжёлого пакета.
А вечером приехала тётя Маша. Брат с сестрой наперебой рассказывали о своём приключении, о вкусном чае с печеньем в храме. Она едва успевала отвечать на множество вопросов, задаваемых Ваней.
— Завтра договорим. Я с дороги устала. Утром позвоню в больницу, а может, и схожу. А хотите, ко мне пойдём спать? Или я с вами останусь? – Спросила соседка уже от дверей.
Брат с сестрой дружно покачали головами, отказавшись. Им ещё о многом хотелось поговорить перед сном. Одним.
Молодой священник зычным голосом дал Отпуст, растягивая последние слова. Короткое эхо отозвалось откуда-то сверху. Потом взял большое распятие и подошёл к краю амвона. Прихожане выстроились цепочкой для целования.
— С Богом, Анна. С Богом, Степан. С Богом… — говорил священник каждому подходившему к распятию.
Наконец, шарканье ног, шелест шёпота стихли, а с ними исчезло и эхо. Храм затих.
— Молодец. Хорошо служил. Как Наталья? – спросил старый священник молодого, снимая рясу.
— Да вот-вот родит. Вам спасибо, отец Сергий. Я служил и вспоминал первую нашу встречу с вами, с этим храмом. Я специально просился именно сюда, когда епархия ответила положительно на просьбу перевести меня в родной город. – Отец Иоанн помолчал. – Мне кажется, я не отдавал себе отчёта, но уже тогда решил, что хочу остаться здесь, в этом храме.
— Поистине неисповедимы пути Господни, — улыбнулся отец Сергий.
Отец Иоанн торопился домой, где его ждали беременная жена и мама. Чёрный подрясник вился вокруг ног, а от ветра надувался колоколом. Его провожали взгляды молодых девушек, сожалеющих, что красивый молодой человек посвятил свою жизнь Богу, а значит, навсегда потерян для них.
Но молодой священнослужитель не замечал, ни взглядов, ни девушек, ни майского тёплого солнца и нежной листвы на деревьях. Он думал о своей любимой Наташе и будущей дочке Софии. И о том, что всё в нашей жизни происходит неслучайно.